Дженни блаженно улыбнулась, еще раз вспомнила, как они любили друг друга, закрыла глаза и растаяла в пылких объятиях Джека. Господи, как хорошо, что он рядом!.. Большое мужское тело позволяло ей чувствовать себя маленькой, женственной и удивительно защищенной. Но в сумерках раннего утра, сидя за чашкой дымящегося кофе, она узнала, что Джек скоро уедет.
— Малышка, мне придется съездить кое-куда на пару дней. Не хочется расставаться, когда тебе так скверно, но я должен предпринять последнюю попытку раздобыть нужную сумму, чтобы расплатиться за судно. Мне нужно повидать кое-кого в порту Лонг-Бич. Если есть хоть один шанс из, тысячи спасти корабль, я им воспользуюсь.
— Конечно, поезжай. Все будет в порядке. Пожалуйста, не беспокойся обо мне.
Но по лицу Джека было ясно, что у него на душе тревожно, и это давало надежду, что между ними все наладится.
Дженни думала о вечере, который они провели с Чарли, обсуждая ее сны, пытаясь решить, что делать, и споря о возможности существования прошлой жизни. Она ценила попытку Чарли помочь, но мысль о реинкарнации была так чужда ей, так отличалась от всего, к чему она привыкла, что молодая женщина отказывалась верить в это.
У Дженни и без того было над чем поразмыслить. Прошлая жизнь? Слишком невероятно, слишком далеко!
И слишком страшно!..
Вместо этого она сосредоточилась на своих отношениях с Джеком и придумала способ перекинуть мостик через пропасть, которая отделяла их друг от друга. Эта пропасть называлась образом жизни. Как следует поразмыслив, она пришла к выводу, что надежда есть. Оставалось взяться за дело.
Начала она с того, что во вторник утром подошла к столу Миллисент Уинслоу.
— Как прошел уик-энд? — спросила Милли. Задумчивая улыбка смягчила ее угловатые черты. Сегодня на ней был простой синий костюм; белокурые волосы подхватывали с боков две золотые заколки. — Догадываюсь, что в страстной любви.
— То вверх, то вниз.
Глаза Милли округлились, и Дженни не могла удержаться от смеха.
— По правде говоря, все началось плохо, но закончилось хорошо. Впрочем, я пришла не за этим, а чтобы попросить тебя о большом одолжении.
— Шутишь? Ты столько раз делала мне одолжения, что я никогда с тобой не расквитаюсь. Кто еще, кроме тебя, согласился бы поливать мои цветы и заботиться о моем длиннохвостом попугае? В последний раз тебе даже пришлось чистить клетку Иззи. — Милли улыбнулась. «Какая у нее чудесная улыбка!» подумала Дженни, удивляясь, почему этого не замечает ни один мужчина. — Так что за одолжение?
— Не подумай, что я сошла с ума, но я хочу, чтобы ты пригласила меня к своим родителям.
— Когда тебе угодно, — Милли приподняла соломенные брови: — А зачем?
— Насколько я помню, у твоего отца есть бильярдный стол. Кажется, он классный игрок в пул?
— Арчибальд Уинслоу Третий делает классно все, за что ни возьмется. В том числе и играет в пул. — Милли смерила ее изучающим взглядом. — Ага, понятно! Желаешь, чтобы па поучил тебя, а потом будешь играть с Джеком?
Дженни улыбнулась:
— Ты попала в самую точку!
— Могу предложить кое-что получше.
— Что ты имеешь в виду?
Лицо Милли озарила улыбка.
— Я сама научу тебя. Хочешь верь, хочешь нет, но дочь своего отца умеет неплохо обращаться с кием!
— Ты шутишь…
— Нисколько! Папе нужно было с кем-нибудь играть, а я всегда была под рукой. Мне не понадобится много времени, чтобы сделать из тебя мастера.
Дженни схватила в радостном волнении Милли за руку:
— Ты действительно думаешь, что я смогу этому научиться?
— Если смогла я, то ты и подавно сможешь.
Дженни крепко обняла подругу. Господи, какое лицо будет у Джека, когда он узнает, что она научилась играть!
— Милли, я этого никогда не забуду. Никогда!
— Не зарекайся. Ты еще не знаешь, какой я строгий тренер!
Но Дженни только улыбнулась. Как и Милли. Впервые за много дней в их жизни произошло что-то хорошее. Конечно, пустяк, но для помощника библиотекаря Дженни Остин это был важный шаг. Джек отсутствовал, и лучшего времени для начала занятий нельзя было придумать.
Поскольку Уинслоу-старшие отбыли на свою виллу во Флориде, подруги сразу после работы заехали на квартиру Миллисент, а затем по шоссе Сан-Исидро отправились в Монтесито, где располагалось родовое поместье площадью в восемь акров. Они миновали высокие чугунные ворота и по посыпанной гравием подъездной аллее приближались к большому каменному дому, когда у Дженни задрожали руки, державшие руль.
Уставившись прямо перед собой и яростно мигая, чтобы избавиться от наваждения, Дженни боролась с образами, внезапно нахлынувшими на нее, но зрение ей не подчинялось. Казалось, она попала в темный тоннель, засасывавший в прошлое и заканчивавшийся далеко впереди светлым прямоугольным окошком.
Последним усилием воли она нажала на тормоз, но уже не слышала ни испуганного голоса Милли, ни щелчка открывшейся двери, ни хруста гравия под ногами ее хрупкой подруги, бежавшей к дому, чтобы позвать на помощь.
Единственно, что видела Дженни, были три босоногие черные служанки, стоявшие рядом с массивной резной дверью другого огромного каменного дома и говорившие между собой на каком-то странно звучащем языке, в котором она понимала только отдельные слоги и слова. Они беззаботно смеялись, не догадываясь, что женщина с длинными черными волосами стоит неподалеку и все слышит. Одетая в бордовую амазонку и шляпку того же цвета, женщина вышла из-за куста, похлопывая хлыстом по голенищу короткого черного сапога.
— Снова стоите и сплетничаете, вместо того чтобы работать? Я же запретила это. Вам что, нечем заняться?
— Нет, мистрис, — испуганно ответила одна из служанок, пятясь к двери, — у нас много работы! Мы уже уходим. — Рабыни неуверенно повернулись к хозяйке спинами.
— Вот и прекрасно, — сказала им вслед женщина, — идите и работайте. Все, кроме тебя, Флора. — Она поймала за запястье самую младшую и резко развернула ее к себе лицом. Из дрожащих рук девушки выпала маленькая круглая камея. Две другие служанки дружно ахнули; их блестящие черные лица от страха сделались серыми.
— Ну-ка, посмотрим, что это? — Женщина наклонилась и подняла оброненный предмет. — Интересно… — Она держала в пальцах маленький резной, оправленный в золото драгоценный камень, в котором узнала свой собственный. — Ты здесь новенькая, Флора. Разве никто не говорил тебе о наказании за воровство? — На ее губах заиграла жестокая усмешка. — Ты знаешь, что здесь делают с теми, кто нечист на руку?
— Она еще маленькая, — взмолилась служанка постарше, — некому было научить ее уму-разуму!.. Отпустите ее на этот раз, и она больше никогда ничего такого не сделает.
