Скай закрыла глаза. Так много недоразумений, так много времени потрачено впустую, и каждый мужчина упрямо настаивал на своем.
— Дамиан должен узнать что произошло, пап, каковы были твои намерения.
— Он ни разу не дал мне шанса объясниться, не так ли? Он просто сделал свои предположения. Судья, присяжные и самосуд. Он похитил тебя, причинил тебе боль, и он изувечил человека. Виктор никогда не сможет пошевелить той рукой. Врачи пришили ее, но нервы отрезаны. Это необратимо.
— Это была самозащита! — отрезала Скай. Она была сыта по горло этим нескончаемым перетягиванием каната. — Виктор действовал, основываясь на договоренности с тобой. Он знал, во что ввязывался. Опасность идет рука об руку с его работой. Дамиан не был вооружен. Он был ранен. Именно Виктор был тем, кто наставил на него пистолет.
— Почему? — ее отец выглядел опустошенным. — Почему ты сражаешься со мной на каждом шагу? Позволь мне разрешить эту проблему, Скай. Однажды ты оглянешься на прошлое и увидишь истину. Ты сейчас не в себе. Ты не знаешь…
— Хватит! — Скай прервала своего отца. — Достаточно.
Это было то время, когда прежняя Скай отключилась, а новая Скай заняла ее место.
— С меня хватит, — сказала она. — Я закончила с тобой. И я закончила с Дамианом. Я не позволю ни одному из вас использовать меня, чтобы подобраться друг к другу.
Ник уговаривал ее отклонить признание вины, которое предложил адвокат Дамиана, но Скай знала, что если доказательства предоставят суду, Дамиан превратится в монстра и ее свидетельские показания не примут в расчет.
Все, что у них было, опорочили и осквернили. И тогда она пришла к соглашению с Ником и отцом. Они не подвергнут Скай осмотру психиатра, если она не станет настаивать на своем, если будет держать свой рот на замке насчет того, что Дамиан отпустил ее.
И поэтому она сидела там, в зале суда, уставившись на свои колени, несмотря на то, что ее лицо горело от взгляда Дамиана. Ее любви оказалось недостаточно. Он выбросил одно оружие только для того, чтобы взять другое. Когда настало время выбирать — ее любви оказалось недостаточно.
Судья приговорил Дамиана к восьми годам, поскольку он проявил раскаяние, признав себя виновным, и тем самым сэкономил суду время и расходы на продолжительные судебные разбирательства.
Ник и Уоррен не выглядели очень довольными, но это был срок, которого они ожидали, поэтому смирились.
Рафаэль отрывисто кивнул Дамиану, когда они надели на него наручники. Дамиан обернулся, чтобы посмотреть на Скай в последний раз, прежде чем они вывели его, все так же нуждающегося в одном мимолетном взгляде. Его чувства нельзя было объяснить словами — грусть, утрату, чувство, что разочаровал ее и разочаровался в себе. Скай так и смотрела на свои колени.
***
Дамиан в своей жизни любил двух женщин. Он не в силах был спасти одну, и сделал свою любовь невозможной для другой. В темноте, когда одиночество давило ему на грудь, подобно каменной горгулье, МаМаЛу явилась ему. Он чувствовал ее присутствие. Закрыв глаза, он мог слышать ее пение. Он снова был маленьким мальчиком, сидящим с ней в церкви, его рука крепко сжимала ее, а ангелы и святые наблюдали за ними сверху. Дамиан понял, что МаМаЛу не была одинока, даже в свои последние дни в Вальдеморо, он был с ней, как сейчас она была с ним. Потому что, когда мы любим, несем это внутри себя, и мы можем зажечь этот свет даже в темные минуты. Чем сильнее мы любим, тем ярче он светит. И хотя МаМаЛу уже давно нет, она все еще была там с ним, в его самые темные, одинокие минуты.
«Это правда», — подумал он.
Любовь не умирает.
Это дало Дамиану причину держаться за здравый рассудок, потому что, не имея возможности сфокусироваться на чем-то, человек может сойти с ума в одиночном заточении. Дамиан оторвал пуговицу со своих боксеров, повернулся кругом и швырнул ее в воздух. Затем стал на четвереньки и стал искать ее в темноте. Найдя, он повторил снова и снова пока не выдохся. Вскоре он использовал эту игру, вычисляя время между едой и время дня и ночи. Иногда он бегал на месте, иногда балансировал на голове. Он усиленно трудился и поддерживал форму, и когда они открыли дверь, чтобы вернуть его обратно в камеру, он удивил всех своей стойкостью. Моник просидел в одиночке лишь нескольких дней, поскольку Моник был важен. Он играл значительную роль в сохранении общественного порядка. В день возвращения Дамиана, в столовой нервное напряжение висело в воздухе. Охранники были начеку, а заключенные нервничали, поскольку Дамиан занял то же место — напротив Моник. В меню были спагетти с фрикадельками, горошком и вездесущем Jell-O. Дамиан зацепил вилкой фрикадельку с подноса Моника и закинул ее себе в рот.
Моник прекратил чавкать. Его нос зажил, но теперь был слегка кривой. Напряженность между двумя мужчинами была ощутима. Тут Моник потянулся через стол и зацепил вилкой немного гороха Дамиана. Он подержал вилку между двумя тарелками, доказывая свой авторитет горсткой горошка, а потом отправил в рот. Они уставились друг на друга выжидающе, продолжая жевать блюдо друг друга. Дамиан проглотил и переключил внимание обратно на свой поднос. Моник продолжил молча есть со своего. Каждый вернулся к своим занятиям.
— Миленький шарф, — пробормотал Дамиан.
На голове Моника был яркий цветочный шарф, а в ушах — пара изящных и забавных жемчужных сережек.
— Я тебя умоляю, — ответил Моник, не поднимая глаз от спагетти. — Ты же ни хрена в этом не сечешь.
— Дамиан, к тебе посетитель, — тюремный надзиратель заглянул в зону отправки и приема, где Дамиан и Моник раскрашивали фрески.
— Слава Богу, — Моник возвел руки к потолку — Уведите этот бесполезный кусок дерьма. Он испортил мое кукурузное поле.
— Это кукуруза, — ответил Дамиан, откладывая свою кисть. — А не парад фаллических символов.
Он последовал за охранником через тяжелую металлическую дверь с плексигласовыми окнами. У каждой двери звенел предупреждающий звонок, каждая открывалась с шумом от сжатого воздуха, и закрывалась позади них с отчетливым ффух.
Дамиан вошел в комнату для посещений, ища взглядом Рафаэля. За год, что он был там, Рафаэль был единственным его посетителем. Дамиан контролировал свой бизнес из тюрьмы, а Рафаэль выполнял его указания. Иногда, они сидели в примыкающем к зданию патио, где был небольшой участок зеленой травы, и говорили о жизни. Дамиан никуда не выходил, но визиты Рафаэля давали ему кое-какие представления о внешнем мире.
