пробивая асфальт до самого тоннеля метрополитена.
Все заднее сиденье с горкой было завалено бумажными стаканчиками, которые вывалились сейчас, и они же вываливались больше двух недель назад на даче.
Их было явно несколько сотен, я не знаю, сколько штук он рисовал в день, но потратил на них точно не меньше месяца, а может, и два.
Они были разные, но смысл один. На каждом были слова: «Люблю тебя, Малинка», «Ты моя жизнь», «Моя любимая Стервочка», «Жду тебя, Любимая», и это только то, что я успела прочитать, прежде чем повисла у него на шее снова.
— Люблю тебя, мой Борзый волк. Пойдем домой?
Ненавижу ночные смены. Пока нет полноценной команды, приходится самому торчать на работе. Эту ночь опять провели врозь, и больше всего мне не нравится, что Санька тоже не высыпается и нервничает, переживая за меня. Дважды вызывала в свой офис ГБР поздно вечером, когда я был на дежурстве, приходилось за старшего оставлять кого-то и мчать к ней, испытывать на прочность все декорации в ее студии.
Ее беременность заставила меня быть сдержаннее, но Саньке это не нравилось, и сколько бы я ни убеждал ее, что я могу ждать, когда будет можно отрываться как раньше, она упрямо твердит, что в этом нет необходимости. Моя несносная девчонка всячески меня провоцирует, доводит до такого состояния, когда я уже перестаю себя контролировать, коварная и хитрая.
Я понимаю, что Санька любит иногда посидеть в кафешках и ресторанчиках, и хоть у меня они ассоциируются с не лучшими событиями в жизни, я периодически приглашаю Малинку поужинать где-то вне дома.
В итоге и моя девочка получает кучу положительных эмоций, и у меня постепенно эти наши свидания вытесняют из памяти сборища в кабаках. И ей все равно, сколько стоит моя одежда, оказалось, больше всего ей нравится, когда я болтаюсь по дому в одних джинсах, почему-то без ремня. Прям заводит ее такой босяцкий видок. Иногда притаскивает мне что-то из новых коллекций дизайнеров, с которыми работает, но никогда не навязывает, оставляя выбор за мной.
Приехала моя красавица, чуть несуществующий галстук не сожрал, пока ждал ее в «Мильфей», сделаю предложение именно тут, но со штрафными санкциями за первый ужин. Теперь она мне должна не ночь удовольствий, а жизнь, ими переполненную.
— Думаешь, я не догадываюсь, зачем ты меня сюда пригласил, наглец? — дерзко подвинув меня на диванчике, Малинка не стала садиться напротив, сразу забираясь в мои объятья. — Я до последнего слова помню, что ты мне тогда шептал тогда на кухне Сумароковых. Повторить?
— Не надо, Малинка, а то придется просить пацанов выгнать посетителей из ресторана.
— Мы еще с охраной ходим? У меня чувство, что я встречаюсь с принцем! — улыбнулась моя девочка, подставляя малиновые губки для поцелуя.
Это ради тебя, принцесса, мне эта охрана нафиг не нужна. Вроде заранее готовил слова, но забыл все, хоть и не сомневался, что Малинка согласится. Было бы странно, если бы не понял. Помимо того, что ей сносит крышу от меня, как и мне от нее, ее забота и переживания, когда я на ночной смене, говорят сами за себя.
— Ужинай, сладкая, я вам на двоих заказал, — кивнул я на официанта, выставляющего блюда, — отвечай, да или нет, рыбку будешь?
— Да, — загорелись голодные глазки при виде форели с каким-то жутким на вид зеленым соусом, но она его очень любит.
— А профитроли с паштетом и брусничным соусом? — подглядывая в меню, презентовал моей проголодавшейся девочке блюда.
— Да, — не удивила меня Малинка.
— Замуж за меня выйдешь? — спросил я, когда официант поставил перед ней круглое пирожное, украшенное малиной и торчащим из него колечком на специальной подставке. Приноровились же, выдумщики.
— Ах ты ж хитрая волчья морда! Ты подловить меня хотел? — возмутилась Санька, стараясь сделать грозный вид.
— Сто раз уже вылавливал. Вот только утром ты мне раз десять сказала: да, да-а, да-а-а! И я, кстати, был на коленях перед тобой… и в тебе, когда спрашивал, так что все по правилам.
То, что Санька задумалась, меня сильно напрягло, даже занервничал, судорожно соображая, что не так. Да ну нафиг! Она любит меня до дрожи, до искр из глаз!
Все посетители, подтянувшиеся за соседние столики, интенсивно мне жестикулировали, посылали поцелуйчики, прикладывали руки к груди, рисовали сердечки. Возмущенно на меня смотрели, того и гляди, если опять сделаю что-то не так, прозвучит, как в скетчах, закадровое разочарованное «у-у-у!» Да понял я! Брысь!
— Когда ты не со мной, я не живу, Малинка. Не могу дышать. Пока ты хулиганила в Париже, в моей голове все мысли о тебе, и я сам не свой ходил. Только когда ты пришла, вернулся покой. Я понимал, что недостоин, и не хотел пускать любовь в свое сердце, казалось, не я герой твоего романа, я не романтик, наглый самоуверенный хам, но… я поднимаю руки, хочу тебе сдаться. Люблю тебя, моя Малинка, будешь моей?
Опять расплакалась Санька, шепча мне «да», пока я губами собирал ее слезы, стекающие из счастливых глаз.
А потом ей было не до слез. Наши друзья обнаружили себя, расшумелись, притащили для моей Малинки букет белых и красных роз, купили все, что были. Получилось многовато, но зато Малинка, такая красивая и довольная, ныряя в него носиком, сверкает глазками.
Мы пока оба в процессе становления наших компаний, и Малинка сказала, что ей все равно, можно и в джинсах рваных расписаться. Но я же не идиот, понимаю, как это важно для девушки. Тем более второй попытки у нее не будет, это первая и единственная свадьба в ее жизни.
Я точно не знаю, сдали ли меня подружки Саньки, ведь именно они участвовали во всех этапах подготовки нашей свадьбы. Мне хотелось побаловать мою принцессу, с девушками вместе мы подобрали ультра-модный дизайн убранства зала. В белом и нежном бирюзовом цвете Тиффани. Платье, туфли и прочую мишуру девушки купили сами, мне даже не показали. Я понял почему. Едва я ее увидел, меня будто шокером тряхануло и парализовало.
Я смотрел, замирал, не дышал. Как завороженный следил, как она идет ко мне. Видел каждый жест, каждый вздох, каждый взгляд. Хрупкая, тонкая, нежная, с румянцем волнения, и я как заколдованный ныряю в омут этих глаз. Всё, пропал, погиб и заново родился. Я другой с
