class="p1">– Из-за твоей матери моя жизнь превратилась в хлам. Отец стал как больной. Только о ней и говорил. У него была великая любовь…
– А полиция наверняка квалифицировала его действия как преследования, – замечаю ехидно.
– Ты его знал?
– Нет, – мотаю головой. – Понятия не имею. Но моя мать была известной певицей. И естественно, к ней липли маньяки и прочие шизофреники…
– Не смей, – взвизгивает доктор. И извернувшись, попадает кулаком мне в челюсть.
– Да пошел ты, – успокаиваю его ударом под дых. – Мне надоело. Тимур, забирай, выродка! – прошу негромко.
– Полицию вызвать?
– Да, оформи как нападение на меня, – киваю, поднимаясь. Вытираю пальцами разбитую губу. Где-то в кармане должен быть платок. Но голова пульсирует от боли. Нужно сосредоточиться. Последний тайм.
Или ну его к чертям собачьим? Знать ничего не хочу! И так все ясно! Один идиот породил другого…
Достав из кармана белую тряпицу, сплевываю странный сгусток крови. Инстинктивно провожу языком по зубам и тот час же натыкаюсь на острый край.
Твою ж мать! Зуб! Единичка, гребаный сарай.
Через несколько часов свадьба, а я тут с содранными костяшками и разбитой мордой. Хорош жених!
– Я решил тебе отомстить! – запальчиво кричит доктор мне в спину. – Хотел, чтобы ты помучился. Сдох от любви к этой рыжей…
– Ну я понял, понял, – поворачиваюсь нехотя. – Восстановил справедливость? Молодец. Теперь сядешь. Посидишь подумаешь.
– За что это? – пунцовеет от возмущения доктор. Видать, давление прихватило. – Я же ничего не сделал. А ты на меня напал.
– Ты украл чертежи с моего стола, передал их моему конкуренту. А это промышленный шпионаж…
– Ты ничего не докажешь. Я узнавал! В моих действиях нет состава преступления, так как нет выгоды…
– Ошибаешься, Игорек, – произношу каждое слово с удовольствием. – Господин Саблин подтвердит, что заплатил тебе миллион… Ты ведь и его подставил, идиот… И доказывать мне ничего не придется. Тем более тебя в архиве поймали.
– Ты! Ты! – рычит доктор, исходя злобой.
– Два года у тебя уже точно есть, – киваю я, шагая к выходу. – За каждый день нашей разлуки с женой. А там еще накинем по совокупности…
Прижав платок к разбитой губе, быстрым шагом выхожу из архива, следом едва поспевает Миха.
– Куда едем, шеф?
– Куда-куда… к гребанному стоматологу!
Влада
– Как же так? – охает организатор свадеб, стоит только Градову выйти из гостиной. – Теперь все нужно переделывать. А времени почти не осталось…
– Я вас очень прошу, Мариночка. Постарайтесь. Мы не можем подвести Ростислава Владимирович, – задушевно бубнит верный Гриша. – Вы же лучший специалист в городе. Мы так надеемся.
Он моментально меняется. Из предупредительного сотрудника в миг становится строгим начальником, точно знающим где и когда можно нагнуть персонал. Точно как директор музыкальной школы, где я работала.
Луше один раз попросить, чем пять приказать, особенно если у человека синдром отличника.
Марина тут же попадается в сети опытного манипулятора.
– Мне нужен план дома, – требует со вздохом.
– Вот он, – придвигает поближе ноутбук Гриша.
– Хмм, – задумчиво смотрит Марина и тут же выстреливает идеей. – А что, если нам поставить около бассейна шатер и арку.
Вздрагиваю от неожиданности. Каждое слово бьет словно хлыстом. А перед глазами уже резвятся полуголые девицы.
Гриша мгновенно считывает мое состояние. Или вспоминает… Он был там. Рядом со мной. И наверняка помнит все.
– Не очень хорошая идея, – замечает туманно и добавляет главный аргумент. – Там место не позволит разместить арку и гостей.
Говорит сумбурно, видимо пытается сообразить, что предпринять.
– Влада Николаевна, что скажете? – с надеждой смотрит на меня Марина.
– Гриша прав, у бассейна не получится.
– Тогда где? – печально роняет Марина. Нервно крутит и без того завитый рыжий локон. И спрашивает с надеждой. – А к первоначальному варианту мы не можем вернуться?
Точно! Первоначальный вариант!
Я же мечтала о свадьбе в Сестрорецке. Только не у бассейна, а на берегу.
Придвинув к себе ноутбук, вглядываюсь в трехмерный план. Дом, бассейн, за ним невысокие дюны и лоскуток пляжа. А дальше Финский залив сливается с небом. Такой простор, хоть кричи от счастья.
– Мостки и причал на месте? – скупо улыбаюсь я Грише. К этому типу у меня нет ни претензий, ни обид. Он всего лишь личный робот Градова. Может выгнать, если шеф приказал. Или участвовать в подготовке к свадьбе…
Ничего личного, как говорится.
– Это великолепная идея, Влада Николаевна, – тянет он солидно. – Лучшее место для церемонии. А банкет устроим дома. Вы согласны?
– Да, – киваю я и неожиданно для себя прошу. – Только у меня маленькая просьба. Хочу сделать подарок Ростиславу Владимировичу…
– Конечно, – тут же берет под козырек помощник мужа. – Только скажите. Я все сделаю.
Мне бы только не расхохотаться прилюдно. Думала ли я два года назад, когда побитой собакой возвращалась домой, что оно так повернется? Верный пес Градова теперь служит и мне. На лету ловить каждое слово. Пытается угодить.
А тогда… Ни жалости, ни сострадания.
Безошибочно считав мою реакцию, помощник мужа опускает глаза. С умным видом листает что-то в телефоне.
– Так что мы делаем? – тревожно врывается в наш немой диалог Марина.
Как объяснить? Это просто невозможно.
– У нас мало времени, – предупреждает она. И абсолютно права. К утру надо успеть многое. Естественно, Слава хорошо заплатит и в свое портфолио Марина добавит весомого клиента. Но честно говоря, за эти несколько часов ей придется туго.
– Влада Николаевна, – подняв глаза от айфона, важно окликает меня Гриша. – Черкасовы уже подъезжают. Полквартала осталось, – и заметив мой ошалелый взгляд, поясняет. – Водитель предупредил.
– Пойду, – поднимаюсь решительно. – Вернусь чуть позже.
– Мы сами справимся, – улыбается мне Гриша. – Отдыхайте. У вас завтра трудный день. Я буду держать вас в курсе.
Искренен он сейчас или нет? Не знаю. Но мне, честно говоря, наплевать.
Там мама моя приехала!
Бегу по коридору, а потом по ступенькам вниз. Распахнув дверь, выскакиваю на крыльцо. И замираю, когда рядом останавливается похожий на крокодила блестящий черный мерседес.
Галина тот час же выскакивает навстречу. С другой стороны степенно выходит Марк Васильевич. Но останавливается неподалеку, давая нам время встретиться в новом качестве.
Мама бледная и растерянная нерешительно делает шаг навстречу. В глазах теплится надежда и стоят слезы.
Не долго думая, срываюсь с места. Обняв, целую впалые щеки. За этот месяц Галина сдала. Похудела, поникла. Словно кто-то подменил элегантную красивую женщину усталой старушкой.
– Владушка, девочка моя! – шепчет она всхлипывая. – Я уже не чаяла…
– Прости меня, – прошу сквозь рыдания. И нисколько не стыжусь своих слез.
Вместе с ними уходит все напускное и условное, оставляя место абсолютной
