разыграть невозмутимость.
– Пиши давай, экзамены же скоро, – с улыбкой заявляет он, пододвигая ко мне ручку.
На первый взгляд, общается, как и раньше. Без злобы и ярко выраженного недовольства. Быть может, он уже не сердится из-за моего безрассудного прыжка в холодную воду? Сменил гнев на милость?
– Глеб, я… Нам надо поговорить, – выпаливаю я, собравшись с духом.
– Сейчас? – шепчет он, многозначительно косясь на разглагольствующую у доски математичку.
– Ну…
– Давай после пар ко мне? – неожиданно предлагает он. – Мамка до вечера на работе будет, а нам и впрямь нужно поговорить.
О большем я и мечтать не могла! Глеб не только не отверг мою идею пообщаться, но еще и позвал в гости. Кто знает, возможно, между нами еще не все потеряно? По крайней мере, я очень на это надеюсь.
– Да, давай, – воодушевленно соглашаюсь я. – С удовольствием.
– Заметано тогда. А теперь пиши!
Глеб вкладывает в мои пальцы ручку, и я наконец устремляю взгляд на преподавательницу, изо всех сил стараясь сдержать счастливую улыбку, растягивающую рот.
* * *
– Щас, домовенок, я на минутку, – бросает Глеб через плечо.
Он пересекает холл и останавливается напротив Стеллы, которая, привалившись плечом к стене, посасывает чупа-чупс. Она смотрит на него снизу вверх с каким-то томным призывом, и до меня вдруг доходит, что чувственное напряжение между ними настолько очевидно, что его, наверное, можно даже пощупать.
Глеб со Стеллой не касаются друг друга, но, тем не менее, в их жестах, мимике и взглядах явственно сквозит эротический подтекст. Видно, что их тянет друг к другу не только в платоническом, но и в физическом смысле.
Это наблюдение пульсирующей болью отзывается где-то в области солнечного сплетения, а затем оседает вниз, растекаясь по телу противными легкими судорогами. Да уж, Стелла, в отличие от меня, наверняка знает, как затащить парня в свои сети. Она умеет флиртовать, умеет быть женственной и обольстительной, а вот у меня по этому фронту полный провал.
По сути, я сама виновата в том, что Глеб так и не разглядел во мне девушку. С кокетством у меня беда, одеваюсь тоже черт-те знает как. Ни коротких юбок, ни обтягивающих кофточек в моем гардеробе нет. Все сплошь удобное и приличное. В брюках и наглухо застегнутых блузках внимание парня не привлечешь!
Вздохнув, окидываю взглядом свой унылый прикид и снова перевожу глаза на Стеллу, которая игриво перебирает пальцами пуговицы на рубашке Глеба. На ней стильное платье-сарафан, которое выгодно подчеркивает фигуру. Вот это я понимаю, наряд! И почему я ничего такого себе не покупала?
Шагнув вперед, Глеб наклоняется к Стелле и запечатлеет на ее губах легкий, но этого не менее жаркий поцелуй. Видимо, они так прощаются, а у меня от ревности аж картинка перед глазами рябит, будто в нее водой брызнули. Хочется убедить себя в том, что их поцелуй – лишь дурное видение, но, сколько я ни жмурюсь, оно не пропадает.
Когда Глеб наконец отрывается от Стеллы и направляется ко мне, я, должно быть, стою вся позеленевшая от разочарования и зависти. Ну почему жизнь так несправедлива ко мне? Впервые я всем сердцем полюбила человека, а он прямо у меня на глазах целуется с другой. Хоть плачь от обиды!
– Ну что, пошли? – беззаботно выдает Глеб, подхватывая меня за локоть.
Удивительно. Он держится так, словно ничего экстраординарного прямо сейчас не произошло. Подумаешь, секундой ранее целовался со Стеллой, а теперь уходит из колледжа со мной. Я слышала, что парни в принципе проще смотрят на вопросы взаимоотношений, но не думала, что настолько просто.
Хотя… Здесь есть, над чем поразмыслить. Ведь Глеб со Стеллой только начали встречаться, а он все равно находит время, чтобы побыть со мной. Даже после моего ужасного поступка, который неимоверно его разозлил. Значит ли это то, что он хоть капельку ко мне неравнодушен? И что у меня по-прежнему есть пускай призрачный, но все-таки шанс?
До дома Глеба мы доходим, болтая ни о чем. Погода, учеба, приближающиеся экзамены – мы обсуждаем все, что угодно, только не то, что по-настоящему важно.
– Ась, ты иди пока на кухню, чайник ставь, ладно? – заходя в квартиру, бросает Глеб. – Мне по телефону поговорить нужно. Это по работе, я быстро.
– Хорошо.
Парень устремляется в свою комнату, а я неспешно приближаюсь к газовой плите. Чиркаю спичками и вдруг замираю с протянутой к конфорке рукой. Внезапная мысль яркой вспышкой озаряет сознание, и я поспешно задуваю огонек, дрожащий на конце спички.
А что, если прямо сейчас мимо меня проходит последний шанс на то, чтобы заполучить Глеба? Мы с ним одни, нам никто не помешает… Ведь не зря же говорят, что за счастье надо бороться, правда? Я бороться не привыкла, но ради него готова рискнуть.
Если вдуматься, я ничуть не хуже, чем Стелла. Я тоже девушка. И тоже могу быть привлекательной. Надо просто показать это Глебу. Заставить его почувствовать.
Выдохнув коротко и резко, будто перед прыжком в бездну, непослушными от волнения пальцами я хватаюсь за пуговицы на блузке и медленно, одна за другой принимаюсь их расстегивать.
Глава 55
Ася
Стаскиваю с себя одежду и отшвыриваю ее в сторону. Оставшись в одних трусах, зябко ежусь и стыдливо прикрываю руками обнаженную грудь. Крупная дрожь молоточком бьет по телу, но внутри, напротив, горит пожар. Впервые в жизни во мне столько жгучей решимости, и я не намерена отступать.
Глеб появляется на пороге внезапно. Замирает в дверном проеме с вытаращенными глазами и отвисшей челюстью:
– Совсем с ума сошла?
– Я тебя люблю, – выдаю полушепотом.
Его взгляд, ошеломленный и неверящий, скатывается по моему лицу, но через секунду, словно споткнувшись о ключицы, снова дергается кверху.
– Я думал, ты поняла, – отзывается глухо.
– Я люблю тебя, Глеб, – повторяю громче и, сделав над собой усилие, опускаю прижатые к груди руки. – Люблю, а ты не замечаешь. Только на нее смотришь. Почему? Что хорошего в ее стервозности? Объясни, я правда не понимаю. И что плохого в том, чтобы быть доброй и нежной? Почему эти качества не заслуживают любви, Глеб?
Ища отклика, я шагаю ему навстречу, но на лице парня застыло абсолютно нечитаемое выражение. Он ничего не говорит и смотрит на меня как-то странно.
– Глеб, пожалуйста…
– Оденься, – обрывает резко, и в его интонациях скрежещет железо. – Ты вся трясешься.
Он отворачивается, а я чувствую, как в груди, обжигая кости и мясо, разливается стыд. Я лечу прямиком в бездну позора, но с места не двигаюсь. Просто стою и с
