островок, смахнув все с поверхности. Стекло разлетелось вдребезги. Звякнуло столовое серебро. Полетели бумаги.
Он сорвал с меня стринги, и я дрожащими руками принялась за пряжку его ремня. Сунув руку ему под пояс, я взяла его в руку. Такой горячий и твердый. Я была очарована им, умирала от желания исследовать его дальше. Хотя, опять же, у меня не было возможности. Его пальцы впились в мои бедра, когда он раздвинул мои ноги, а затем вошел в меня одним глубоким толчком.
Я поперхнулась.
Ог прошипел, не сводя глаз с того места, где мы были связаны.
— Медленнее. Боже, помедленнее, — взмолилась я, хватая его за руки.
Я все еще не привыкла к его размерам, но даже более того, что-то в сексе с этим мужчиной было настолько интенсивным, что я думала, что полностью потеряю себя или сделаю что-то нелепое, например, заплачу, если не почувствую, что у меня имеется видимость контроля над этим.
Он замер, а затем мы оба задрожали, когда он вышел, а затем вошел. Удовольствие разлилось по моим венам. Я простонала. Пробежала пальцами по его груди и обняла за плечи, пока он медленно трахал меня на краю островка.
Мы оба смотрели, как его длина исчезает во мне.
— Кристиан... без презерватива, — выдохнула я. — Опять.
— Я выйду.
— Думаю, именно так моя кузина забеременела тремя детьми.
Этого должно было хватить, чтобы напугать нас обоих, но, тяжело дыша, мы только продолжали смотреть, как он берет меня.
— Я чист, — прохрипел он.
— Я не переживаю из-за этого. Уверена, что температура твоего тела слишком холодная, чтобы какие-либо ЗППП могли выжить.
Его глаза встретились с моими и сузились.
— По-моему, я хорошо над тобой поработал, malyshka. (прим.пер: Малышка)
Он прервал эту фразу резким толчком, от которого у меня перехватило дыхание.
Подняв меня с островка, он прижал к стене и взял меня глубоко и жестко. Каждый толчок посылал волну жара, которая свернулась и опаляла меня. Мы стояли грудь к груди, его рука на моем горле, мои ноги обвились вокруг него. Мы все еще были одеты, но каждая точка соприкосновения была такой горячей, такой сводящей с ума, что я никогда не чувствовала себя ближе ни к кому.
Он поцеловал меня только дважды, коротко и рассеянно, но каждый раз что-то теплое расплывалось в моей груди, растекаясь по моим конечностям, как растопленное масло.
Оргазм с силой ударил меня, стреляя звездами между глаз и выбивая дыхание из легких. Я сжала кулак в его волосах, слегка прикусывая то место, где его плечо встречалось с шеей.
С грубым шумом он вышел и кончил мне на бедро.
Это не было романтично ни в малейшей степени, но что-то в том, видя, как он кончает, пробудило нежную, благодарную часть меня. Все еще обхватив его ногами, я поцеловала его в шею, впитывая его запах. Он оперся руками о стену по обе стороны от меня, тяжело дыша, пока я целовала его подбородок, щеки, губы.
— Если бы я знал, что мне нужно трахнуть тебя только для того, чтобы увидеть, какой милой ты можешь быть на самом деле, я бы сделал это намного раньше.
Тепло побежало по моему лицу. И я знала, что он заметил румянец, когда провел пальцем по моей щеке.
— Moya zvezdochka. (прим.пер: Моя звездочка) — прошептал он мне в губы два грубых слова.
Я замерла.
Эти слова... Я слышала их раньше. И не один раз.
А затем воспоминания встали на свои места.
— Ты, — выдохнула я, широко раскрыв глаза. — Ты был на моей свадьбе.
Джианна
20 лет
— Ты прекрасно выглядишь, stellina. (прим.пер: Звездочка) Перестань волноваться.
Я убрала руки с заколок в волосах и отвернулась от своего облаченного в белое отражения в зеркале.
— Я просто не хочу, чтобы он разочаровался.
Мама фыркнула.
— Он не заслужил бы тебя в мешке с оружием.
Я вздохнула.
Она обхватила мою щеку ладонью, ее глаза были мягкими.
— Я не желаю этого для тебя.
— Мама, остановись.
Я отстранилась от нее и направилась к окну. Я не хотела, чтобы сегодняшний день — день моей свадьбы — был омрачен жалостью. К добру или к ужасу, но это жизнь, которую мне дали, и я собиралась использовать ее наилучшим образом.
— Mi dispiace, stellina. (прим.пер: Прости меня, звёздочка) У нас осталось всего несколько минут... Нам нужно поговорить о сексе?
Я взглянула на нее.
Она усмехнулась.
— Я не была уверена в том, что ты узнала от Синьоры Тиллер.
Мои частные наставники были достаточно взрослыми, чтобы пережить Вторую мировую войну, и достаточно чопорными, чтобы быть девственницами.
Я сглотнула и отвернулась, смотря в окно с темной тайной, давящей на мою грудь. Четыре года моего детства ко мне приставали, а мама так и не узнала. Даже в восемь лет я понимала, что если она узнает, то попытается забрать меня и снова убежать. Я прибывала в ужасе от того, что в следующий раз, когда она попытается, папа действительно убьет ее. Теперь, в двадцать лет, я не могла выдавить из себя эту тайну, зная, как сильно это ее расстроит.
— Ricorda, mia figlia, (прим.пер: Помни, моя дочь), ты не должна делать ничего, что доставляет тебе дискомфорт. Ты молода — Антонио поймет.
— Я не боюсь брачного ложа, мама. Даже не нервничаю по этому поводу. Я просто хочу, чтобы он это сделал... как я.
Любил меня.
— Ох, stellina. (прим.пер: Звездочка)
Моя грудь сжалась.
— Пожалуйста, не порть мне все это, мама.
— Ты права, прости. Думаю, пора спускаться вниз. Ты готова?
Я глубоко вздохнула.
— Я готова.
Моя первая свадьба была роскошной, с белыми лилиями и бантами из тюля, насколько хватало глаз. Гости радостно закричали и бросили рис в жениха и невесту, когда мы вышли из Церкви.
День был прекрасный.
Настроение идеальное.
Я была великолепна — все так говорили.
Я парила в облаке оптимизма. Вплоть до того момента, когда заблудилась на банкете в доме моего мужа площадью десять тысяч квадратных футов (прим.пер: 3 048 метров), пытаясь найти туалет. Потом этот оптимизм разбился, как стекло, у моих ног. И все из-за щели в двери, которая должна была быть закрыта.
Ее звали Мари Риччи.
Двадцати пяти лет, на вид девушка из соседнего дома, немного дешевая.
