почти сразу определяли ядовитых тварей и умело им противостояли. И да показатель, что у нас все живы это лучшее подтверждение победы.
- Не все, - ректор до этого внимательно следящий за чем-то в сфере, резко вскочил и куда-то молниеносно ушел.
- Твою же мать, - Кай тоже подскочил, - иди отдыхай, - да только не говорил, смотри на него, щаз!
- Могу по тому же маршруту и тебя послать, а мне надо в корпус лекарей, - умный мужчина глазами своими сверкнул, но спорить не стал, так что по этажам мы промчались вместе и вместе же вошли в корпус лекарей, откуда черный как туча выходил ректор.
- Тео? - Кай шагнул к нему.
- Ничего не смогли сделать, боевики второй курс, такая глупая смерть, решил выпендриться, - и ректор как-то даже чуть сгорбился, а я наверное только сейчас поняла, как на самом деле он относиться к своему детищу, к ВМВ, и ко всем студентам и преподавателем, он и правда несет за всех ответственность и не ту что по бумагам, а та что по совести и в душе, поэтому ему и так плохо, от того, что один мальчишка больше никогда не сможет вернуться на каникулы домой, прожить свою длинную жизнь, завести семью, этого всего не будет, из-за этой глупой смерти... - мне нужно сообщить родителям, - и это самое тяжелое он сам сделает, и будет стоять под проклятьями матери в гордом одиночестве, принимать на себя всю ненависть и обиду, это ему сердце будут рвать слезы матери, и хлестать упреками.
Он быстро развернулся и ушел, я же повернулась к Каю, хотела предложить пойти с ним, чтобы помочь, поговорить.
- Нет, он сам, это его ответственность и он никому не позволить сделать это за него, не тот человек, - Кай пальцем смахнул слезы с моих щек, а я и не поняла, что стала плакать, оплакивая студента.
- Вот за это ненавижу нашу работу, - вдруг честно призналась ему и расплакалась уже вполне осознанно, - за то, что хочется гордиться своими детьми, знать, что они чего-то добились в жизни, радоваться их успехам, а не хоронить их, принимая их смерть, как смерть своих детей, это ужасно, - голос подвел и я просто зарыдала уткнувшись ему в грудь, а он гладил по голове и молчал, чтобы минут через пять моих слез заговорить.
- Мы можем их только научить выживать, научить их так, чтобы в момент когда их жизнь весела на волоске всплыли знания вбитые на подкорку и они помогли им выжить. Быть на столько строгими, чтобы они боялись что-то не выучить или же забыть, пусть ненавидят и бояться, зато в момент когда эти знания будут стоить им жизнь, они вспомнят все наставления. Мы Фрея можем их только научить, а жить они будут сами, мы же уйдем в сторону, глядя на выпускников и желая им только побед...
Этим же вечером состоялись похороны, на которых присутствовали все и студенты и преподаватели, сфера показывала кадры из жизни этого парнишки, его одногруппники прятали красные глаза, но при этом держались сильными, а вот девчонки, даже те кто не был лично знакомо с мальчишкой рыдали оплакивая его смерть и так и не случившуюся длинную жизнь. Был еще общий ужин, который должен был стать праздничным, а стал поминальным, я очень хотела уйти к себе, но сидела со своей группой и рассматривала их и все больше понимала, что не хочу узнать, что кто-то из них погиб. Закралась даже мысль все бросить и уйти, не могу и не хочу быть преподавателем, это слишком оказывается больно, слишком привыкаешь, слишком принимаешь все близко к сердцу, все слишком.
Мне на плечо опустилась рука, я скосила глаза на учителя, что стоял рядом.
- Это наша боль, наше проклятье, но и наша благодать, жить с ними, верить в них и всегда будет болеть за них сердце. И чем больше их будет у тебя в жизни на твоем преподавательском пути, тем больше будет твое сердце, и только так можно посвятить себя этому труду. Не думай глупости, твои мысли лучшее подтверждение тому, что я говорил тебе все годы, а ты не хотела слышать. Ты уже своя для этих ребят, уйдешь они справятся, но ты навсегда будешь для них предателем, - развернулся и как-то очень по старчески пошел прочь из столовой, а я вдруг подумала, а скольких своих учеников похоронил он, и как ему вложившему в каждого частичку себя, а ведь и меня он хоронил...
- Вы собираетесь нас бросить? - голос Светаны дрожал, и я перевела взгляд на своих студентов, что сидели хмурый и как-то нахохлившиеся, как воробьи, что мнят себя грозными птицами и столько затаённой злости и обиды в их взгляде, и правда стану для них предателем.
- Нет,- не верят, - Я прикидываю, как еще усилить и ужесточить ваше обучение, чтобы никогда не побывать на ваших похоронах.
- Это хорошо, - вдруг сквозь улыбку расплакалась Светана, и как-то девчонки поддержали ее хлюпаньем носа, - учите, ругайте, травите, только не бросайте ладно, мы же только вам и нужны.
Ну, все это запрещенный прием, я же сейчас расклеюсь, тоже мне! И как они то пробрались сквозь мою броню?
- Отставить слезы, - грозно рычу, стараясь самой не плакать, - чтобы за завтра отчет о практике все написали и мне на сдачу! - и вот так дав команду тоже наглым образам смылась из столовой.
- Рычит, - с каким-то умиленьем выдала Варя.
- Буйствует, - поддержал Вильям, обнимая Светану.
- Просто она нас любит! - такой выверт никто из ребят, кроме Вари да девчонок не понял, - Мать моя, всегда, когда за нас с братьями испугается всегда рычит, может даже огреть кочергой, да только потом сама закроется и тихо плачет, потому что за каждого сердце рвет.
- Блин, бьёт значит любит? - Стас даже глаза выпучил, от этой деревенской истины.
- В нашему случае травит,значит, любит, - Марк даже чуть улыбнулся, что для него было совсем не свойственно.
И все постарались скрыть неуместные улыбки, жизнь продолжается...
Меня поймал Кай, когда я в очень быстром ритме шла к своему дому, просто поймал и прижал к себе, целуя так, как будто хотел вытеснить все жуткие мысли из моей головы. И я бы с радостью вот так
