class="p1">— Почему?
— Почему?!
Причин куча. Куча! Начиная с того, что все это, твою мать, неожиданно, закачивая тем, что я не могу…
Он выгибает брови, предлагая мне ответить на этот вопрос.
— Я на втором курсе, если ты не заметил, — начинаю с самого простого.
— Переведешься.
— В Московский ВУЗ?!
— Да, это не проблема.
— И кто будет платить за мою учебу? — спрашиваю его. — Я и здесь-то с трудом ее оплатить могу. Для чего по-твоему мне нужна работа? От скуки?
Мне не стыдно сознаваться в этом. Он знает, кто я такая. Знает, что я живу в квартире, которая меньше половины от этой. Знает, что даже на ремонт моей машины у меня не было денег.
Он молча разминает шею и хрустит позвонками, после чего говорит:
— Я ее оплачу.
— Что? — округляю глаза.
— Твою учебу оплачу я.
Мой рот, черт возьми, приоткрывается. Предательское тепло струится под кожей, даже несмотря на то, что это неуместно! Я не знаю, что подобный жест значит для него, но для меня это… эта забота, она согревает до кончиков волос. Так, что слезы подкатывают к глазам. Но это неправильно. Не правильно!
— Ты не можешь платить за мою учебу… — говорю хрипло.
— Почему?
Этот вопрос уже меня достал. Тем более в его исполнении.
— Потому что это неправильно!
— Почему?
— Потому что! — довожу до него. — Потому что это не решит мою проблему. Даже если бы я заплатила за учебу, мне нужны деньги, чтобы содержать себя.
— Я в состоянии тебя содержать, — сообщает.
— Господи… — качаю головой. — Мы и правда из разных галактик.
— Теперь мы из одной.
— Ты не можешь меня содержать, — выпаливаю. — И если спросишь почему, я тебя ударю.
— В чем проблема? — на его щеке дергается мускул. — Я обеспеченный человек. Я могу содержать себя, тебя и, блять, маленький детский сад.
— Я не могу от тебя зависеть! — озвучиваю свой главный страх. — Ни от тебя, ни от любого другого… мужчины…
Мой отец преподнес мне отличный урок. Такой, который я уже запомнила на всю жизнь. Мужчины… им нельзя доверять…
Будто читая мои мысли Фролов спрашивает:
— Ты мне не доверяешь?
— Дело не в этом…
— А в чем тогда? — почти лает он. — Я не любой другой. Или я чего-то не догоняю?
Вокруг нас образуется гнетущая тишина, потому что я не спешу подтвердить его теорию. Он не любой другой, но… я… я не доверяю… никому…
Его глаза впиваются в мое лицо. Мои щеки горят. Но как бы не давил на меня его взгляд, я не могу сказать то, что он хочет услышать. Не могу. Я доверяла своему отцу, и что из этого вышло?!
— Мы мало знаем друг друга… — говорю сипло.
— Серьезно? — усмехается. — Я тебя люблю. Вот тебе новый факт обо мне, — под бешеный стук моего сердца продолжает. — Я предлагаю тебе поехать со мной. И я озвучил решение для всех твоих “но”.
— Это не решение.
— Потому что ты не хочешь от меня зависеть?
— Что тебя удивляет?!
— Блять… отлично, — кивает. — Я не буду тебя содержать. Будешь на меня работать.
— Это то же самое… — шепчу, прекрасно понимая, что у меня нет навыков, чтобы работать на него и приносить реальную пользу. — Я не могу брать у тебя деньги. И на учебу в том числе.
— Не хочешь, — поправляет он.
— Я… не могу… — стою на своем.
— Это просто деньги.
— Так может рассуждать только человек, который родился с золотой ложкой во рту.
— Так вот в чем моя проблема? — он изображает смех. — Я должен был родиться нищим?
— Я не нищая.
Блеснув глазами, он молчит, но этот блеск намекает мне на то, что с моим утверждением он не согласен.
Наверное, в сравнении с ним я нищая.
Это обжигает сильнее любой пощечины. Словесной или настоящей.
— Спасибо, что поделился мнением обо мне, — развернувшись, медленно иду в прихожую.
Одеваюсь слепо, радуясь тому, что он не пытается меня остановить.
Только выйдя на улицу понимаю, что мои глаза сухие. Лучше бы они были мокрыми, ведь я больше не хочу видеть Дениса Фролова.
Никогда.
Карина
— Передавай привет Анюте, — мама протягивает мне куртку, дождавшись, пока закончу плести вторую косу.
Оставляю ее лежать на плече, как и ее сестру-близняшку на противоположном. Пара свободных прядей окружают мое лицо.
— Если ее увижу, — забираю куртку и просовываю ноги в ботинки.
Я избегаю смотреть маме в глаза. Мне кажется, если она ко мне присмотрится, то поймет, что я уже две ночи не в состоянии заснуть.
— Как у нее дела? — спрашивает мама.
— У нее все хорошо. Цветет и пахнет, — одеваюсь.
Это чистая правда. Моя сестра счастлива. У нее все отлично.
— А у тебя? — интересуется осторожно.
— У меня тоже… — вру, забирая с комода рюкзак.
Все отлично, если не считать гнетущей тоски, которая то и дело комом собирается в горле.
— Как дела у… Дениса?
Мои движения становятся замедленными. Проверяя содержимое рюкзака, я никак не могу найти ответ. Соврать. Придумать небылицу. Имя из шести букв вызывает болючие спазмы в сердце, отдается рябью в каждой клетке мозга.
— Я… я не знаю… — трясу головой.
— Вы поссорились? — с легким волнением спрашивает она.
Поссорились?
Расстались?
— Не знаю… — говорю на выдохе.
Я не знаю!
Две бессонных ночи, вот что отделяет меня от него. Я переоценила любые свои возможности, когда решила, что могу хотя бы один день без него прожить, а два дня — это уже за гранью. Может быть, на третий станет легче? Ведь он не звонит. И не пишет. Я тоже не делаю этого.
Я не знаю, что мне делать.
— Карина… — мама кладет на мое плечо ладонь.
Я наконец-то поднимаю на нее глаза.
Она смотрит ласково. Гладит мою косу, лежащую поверх куртки.
— Все-таки поссорились? — констатирует мягко.
Если бы я сказала ей о том, что он хочет перевернуть всю мою жизнь вверх тормашками, она
