К нам он, разумеется, не приезжал, зато Римма часто наведывалась. Вечерние посиделки в саду были наполнены ее жалобами и энергией, сплетнями и планами, цифрами и творческими метаниями.
Они по-братски распределили роли: Римма решила стать директором, а Алеша — художественным руководителем, и такой расклад устроил всех, кроме бледной Лизы. Она метила в главбухи, но к деньгам ее никто не спешил подпускать: ведь однажды она уже пыталась обокрасть контору Антона.
Лиза исходила ядом: ей казалось, что ее обделяют. Что все досталось Римме, все проплывает мимо нее. К июлю она попала в черный список не только в телефоне Антона, но и в моем, и в Алешином, и в телефоне Риммы. Что не мешало ей названивать с мобильника дочери, которую мы не могли игнорировать.
— И как только Алеша умудрился жениться на такой змеюке, — в сердцах сказала Римма одним жарким вечером, когда Гамлет Иванович потчевал нас своими фирменными фаршированными помидорами. — Честное слово, каждая последующая жена хуже предыдущей.
— Кхм, — скромно возмутилась я.
— А ты вообще молчи, — вдруг напустилась она на меня, — тоже мне, блудница тощая.
— Нет, это даже обидно. Почему блудили мы с Антоном вдвоем, а все шишки летят только в меня? Может, это он меня соблазнил, может, он мне прохода не давал? Искушал? Золотом-брильянтами одаривал, соболя под ноги кидал?
— Тебе соболя нужны? —удивился Антон.
А что? Я не гожусь для соболей? В них поди диво как удобно снег раскидывать. А в брильянтах — грядки полоть. Да мне бы все соседки-старушки обзавидовались.
Тут я поняла, что этой зимой мне не придется самой лопатой махать, и на меня снизошла благодать.
— А меня Вадим бросил, — небрежно сообщила Римма с таким видом, будто обсуждала маникюр.
— Директор садика? С чего вдруг?
— Вы не поверите: приревновал к Алеше. Заявил, что я только о нем говорю и думаю… В жизни не слышала большей глупости!
— Фантастика, — переглянувшись с Антоном, поддакнула я. — Да как я ему только в голову такое пришло!
— И не говори! Алеша слишком стар для меня… Запомни, детонька, после тридцати пяти заводи только молодых любовников. И чем ты старше — тем моложе они должны быть.
— Я запомню.
Антон сделал мне большие страшные глаза, и я тихо засмеялась.
— Вот посмотрите на Алешу, — продолжала Римма Викторовна, которая, конечно же, очень редко говорила об Алеше, — как мучительно он стареет. Сколько в нем сожалений, как страстно он тоскует по своей молодости, как мечтает повернуть время вспять… Как быть рядом с таким человеком? Да я же морщинами покроюсь только от его нытья.
— А вы не жалеете о том, что нельзя повернуть время вспять? — спросил Гамлет Иванович.
Она улыбнулась — беззаботная и невероятно красивая.
— Ни о чем, ни на минуту. Мне нравится мое «здесь и сейчас» — оно прекрасно.
За это мы и выпили.
Антон так легко и прочно обосновался в доме, что казалось, будто он здесь и родился. За короткое время он накупил разнокалиберных инструментов и без устали что-то прибивал, завинчивал, чинил, довольный и деловитый, как ребенок, получивший свой первый набор лего.
Более того — в палисаднике он разбил клумбу с георгинами, луковицы которых мне самой было лениво закапывать-выкапывать.
Я, конечно, над ним потешалась, мол гробовщика всегда к земле тянет, но георгинам обрадовалась.
В университет я приехала снова только в августе, когда преподаватели вернулись из отпусков. Студенческого пропуска у меня не было, поэтому внутрь попасть не удалось, зато я вволю насиделась на скамейке у входа, бездумно глазея на редких прохожих.
— Мирослава?
Он появился так незаметно, что я совсем проворонила этот момент.
Папочка-биолог стоял в метре от меня, склонив голову и глядя как-то страдальчески. Как на котенка, которого и домой тащить не хочется, и в подворотне оставить жалко.
— Может быть, — пролепетала я, от неожиданности у меня никак не выходило сгрести мысли в кучу.
Может быть Мирослава, а может быть ворона, а может быть собака, а может быть корова… Кар-кар-кар-кар-кар.
Этот человек знал мое имя.
И мое лицо.
Очевидно, все остальное он тоже знал, но не спешил что-то предпринимать по этому поводу.
Очень захотелось сказать ему, как Арина велела: так прими же свое наказание, я тебя никогда не прощу.
Но я молча пошла домой.
— Мирослава, — мамин голос звучал непривычно грустно, — ну, конечно, я первым делом побежала к нему. Куда было еще бежать глупой студентке? Ну, конечно, он был женат. Ну, конечно, я отправляла ему раз в год твои фотографии. Ну, конечно, я придумала, что твой папа космонавт.
— Тогда зачем ты вообще про него рассказала — вот так, ни с того ни с сего?
— Мне надоело быть злодейкой в этой истории. Ты была замужем, и я подумала, что наконец-то ты выросла и можешь легче пережить знакомство с отцом, которому не нужна. Ведь рядом любящий мужчина… кто знал, что ты побежишь разводиться! Мне жаль.
— Ну, — довольно оптимистично проговорила я, — нельзя жалеть о том, чего никогда и не было… На самом деле, я даже рада, что так случилось.
— Да? — недоверчиво и осторожно уточнила мама.
— Прямо сейчас мне не хочется никаких перемен. Я все лето провела в ужасе, думая о том, что мне делать с этим незнакомым человеком, о чем с ним разговаривать, какое место он займет в моей жизни, и зачем оно мне сдалось. Со мной все в полном порядке, не переживай.
В трубке воцарилось молчание. Потом мама воскликнула торжествующе:
— У тебя кто-то есть! Ты влюблена!
От неожиданности я едва не сбросила звонок. Вот как работает ее логика? Откуда такие выводы?
— Кто он, Мирослава?
— Эм… Антон.
— И как вы познакомились?
Вопрос, на который я буду, видимо, отвечать всю свою жизнь. Мы познакомились на моей свадьбе, мамочка. Я как раз выходила за другого… И вот — минь васедеме — мы встретились. Бабах!
Колесо фортуны, Дьявол, Влюбленные, Луна. Жрица и Король мечей.
— Он брат моего мужа, — ответила я, разглядывая стену перед собой.
— Ох, господи. Надеюсь, хотя бы младший?
Вот и все, что ее взволновало.
— Мирослава. Ми-рос-ла-ва.
Карамелька на языке. Запах яблок, рассыпанных по всему дому.
Ладони, заплутавшие в моих волосах.
Я потерялась на границе сна и яви, никак не могла проснуться.
— Мирослава, нам пора.
Поцелуи — по позвонкам на спине. Если Антон таким образом надеялся поднять меня с кровати, то выбрал явно не тот способ.
Я перевернулась, подставляя ему грудь. Прижала его голову к себе — пусть целует.
Он засмеялся.
За окном шел дождь, где-то была открыта форточка, и тянуло теплой осенней сыростью.
— Опоздаем немного, — прошептала я, — не наша же свадьба. Тебе вообще не надоело на них ходить?
— Предыдущая невеста была очень хороша.
Я заулыбалась, откатилась к стене, любуясь Антоном. Он как раз выпрямился и чуть отошел. Хороший ракурс.
Новый костюм прекрасно сидел на нем, подчеркивая плечи и талию. Ах, мой король.
— Собирайся, — мягко сказал он, — чуть-чуть потерпим официальную часть, а потом будем долго целоваться в кустах за ЗАГСом. Тех самых, где ты предлагала мне выкрасть тебя со свадьбы.
— Что существенно бы все упростило. А пока мне нужен аванс, — раздвигая колени, сообщила я.
Взгляд Антона затуманился. Он был таким правильным, так не любил никуда не опаздывать, к тому же успел полностью одеться — вон, даже галстук повязал.
Я с интересом наблюдала за этой борьбой желания и характера.
Потом Антон сделал решительный шаг к кровати, опустился на колени и за бедра подвинул меня к себя.
Ха!
На пятую свадьбу Алеши мы даже почти не опоздали, так, чуть-чуть припозднились.
Римма Викторовна, сияя улыбкой и бриллиантами, встречала гостей с величием королевы. Она выглядела куда ярче, чем невеста.
