– Могла бы и принять.
Глаза Джейка угрожающе сузились. Он не доверял Шелдону ни на йоту и был уверен, что тот уничтожил Ванду и ее отца в пожаре – слишком уж много было совпадений. Не говоря о том, что так и не выяснили, с чего он начался. Джейк возненавидел сукиного сына с той минуты, как увидел его в церкви. Он сразу понял, что Шелдон для Бэннер слабоват. Он всегда терпеть не мог скользких самовлюбленных мерзавцев вроде Шелдона.
– Этот недомерок тебе угрожал?
– Нет!
– Тогда что он говорил?
– Это мое дело.
– Не хитрите со мной, мисс Коулмэн. Росс убил бы Шелдона на месте, если бы узнал, что он к тебе приближался.
– Полагаю, ты тут же отправишься в Излучину и обо всем доложишь.
Каждая черточка обветренного лица Джейка выражала отвращение.
– Я не сплетник, Бэннер, а ты не ребенок.
– Верно. Не ребенок. И имею право принимать цветы от кого хочу. Ты управляющий Сливового Ручья. Я прислушиваюсь к твоему мнению в деловых вопросах, но советы о моей личной жизни будь добр держать при себе, пока я их не спрошу.
Джейк не знал, придушить ее или еще раз поцеловать. И для того и для другого он был слишком взбешен. Он схватил перчатки, сдернул с вешалки шляпу и распахнул дверь. Каблуки топали по твердой земле. Он ругался в такт их звону.
Капризная, испорченная девчонка. Сама не знает, что для нее лучше. Не распознает удачу, даже если та пнет ее в зад. Не понимает, что он изо всех сил старается ее защитить от таких хорьков, как Шелдон, и от волокит вроде Рэнди.
И, черт ее побери, она его целовала, а проклятые Шелдоновы цветы лежали тут же на столе!
Джейк сам не понимал, почему его это так задело. Он обещал Россу присмотреть за ней. Хорошо, он присмотрит. Но никто его не обвинит, если она снова попадется на крючок какого-нибудь пустозвона вроде Шелдона. Никто не обвинит. Если она попадет в переделку, значит, сама того заслужит.
И все-таки Джейк знал, знал так же твердо, как то, что солнце завтра взойдет, что он скорее убьет Грейди Шелдона, чем даст ему дотронуться до Бэннер.
Холодные серые глаза пробежали по колонке цифр в гроссбухе и остались довольны окончательным итогом. Прибыль получалась неплохая. Пусть церковная община марширует с дурацкими лозунгами, накликая на нее проклятие и гнев Божий. Пусть проповедники вещают об адском пламени и сере. В «Райских кущах» дела шли как нельзя лучше.
В дверь постучали. Присцилла взглянула на маленькие золотые часы, стоявшие на письменном столе. Подошло время свидания с Дабом Эбернези.
– Войдите. – Она тщательно заперла гроссбух в нижний ящик стола. Да, она была богата. Никто точно не знал, сколько у нее денег, и Присцилла не собиралась никому этого раскрывать.
Даб всегда врывался быстро и неожиданно, как первый северный ветер осенью. Сегодня он тоже влетел, но обернулся, чтобы осторожно прикрыть дверь, словно боялся разбудить спящих наверху проституток.
Он всегда удивлялся, как Присцилле при ее режиме дня удается не засыпать на ходу. Она не ложилась до раннего утра, когда «Райские кущи» закрывались. Днем, когда ее штатные картежники и проститутки спали, отдыхая перед предстоящим вечером, она работала у себя в кабинете и развлекала личных клиентов. Даб знал, что он не единственный, хотя круг счастливчиков был весьма ограничен.
Неудивительно, что салун Присциллы являлся самым прибыльным в городе. Самоотверженность всегда идет рука об руку с успехом. Даб сам был усердным работником, никогда не удовлетворялся достигнутым, всегда желал большего. Такую разновидность жадности он распознавал и в других.
– Дорогая! – Он положил котелок и трость на обтянутый атласом стул, стоявший у двери.
Присцилла приветствовала его заметно прохладнее, чем обычно:
– Привет, Даб.
Он пересек комнату, заключил ее в объятия и крепко поцеловал. Сегодня она уклонилась от объятий, подошла к бару и налила в бокал немного виски.
– Выпьешь?
– Конечно. – Он ощутил ее сдержанность, понял, чем она вызвана, и выругался про себя. Эта связь начала приносить осложнения. Ему нравилась Присцилла, очень нравилась – особенно в постели. Но, похоже, возникла необходимость в переменах.
В церкви недавно объявилась очень симпатичная вдова. Она жила одна в тихом квартале, в уютном домике, обнесенном забором из белого штакетника. Вчера она зашла в банк, чтобы спросить его совета по финансовым вопросам. Здесь явно таились благоприятные возможности. Может быть, у нее не такой сексуальный опыт, как у Присциллы, но ее можно научить. И разве вдовушки не горят жаждой любви? Такая интрижка не чревата осложнениями. Это веский довод в пользу вдовы.
Присцилла протянула Дабу бокал виски и налила еще один для себя. Затем прошла в спальню, расположенную за кабинетом. Даб не отставал от нее ни на шаг, как преданный щенок.
– На прошлой неделе ты не пришел на свидание, – лениво протянула она, оглядывая себя в зеркало на туалетном столике.
– Извини, дорогая. Было созвано экстренное собрание директората. Я не мог его пропустить, а предупредить тебя не было времени. Надеюсь, ты не волновалась.
– Ничуть, – ответила Присцилла отражению в зеркале. – Просто включила обычную плату в твой счет. – Она улыбнулась, но в глазах не прибавилось тепла.
Даб сдерживал раздражение и с показным раскаянием спросил:
– Ты на меня сердишься?
Присцилла повернулась к нему. Волосы рассыпались по плечам. Она была одета в синий атласный халат. Длинные широкие рукава ниспадали на запястья каскадами жемчужно-серых кружев. Атлас шел к ее роскошной фигуре. Сквозь складки проглядывало гладкое бедро.
– Не сержусь, Даб. Я разочарована. Когда ты приходил в прошлый раз, то обещал держать этих религиозных фанатиков подальше от меня.
– Я не обещал.
– Все равно что обещал. Мне казалось, ты можешь влиять на общественное мнение.
– Один человек мало что может сделать против толпы.
– Толпа – как овцы. Идет, куда ее поведут. Переключи их на что-нибудь другое. Отвлеки их от Квартала красных фонарей.
– И как, по-твоему, я этого добьюсь?
– Какое мне дело? – Присцилла расхаживала по комнате, сердито потряхивая головой. – Я никогда не просила тебя об услуге, Даб. И сейчас не прошу. Единственное, чего я хочу, это вести свое дело, как все горожане. Чем я отличаюсь от мясника, пекаря, продавца подсвечников? Никто из-за них не поднимает шума. – Она нацелила на Даба палец. – Ставлю всю прибыль следующей недели, что они в своих делах не так честны, как я.
Даб устало опустился в шезлонг и потер пальцами глаза. Сегодня ему подобные разговоры совсем ни к чему. Он сбежал из банка, чтобы порезвиться в постели с Присциллой и выпить несколько бокалов ее теннессийского виски, вот и все. Не нужно ему никаких споров. Никаких сцен. Всего этого ему хватает на службе.
