— Санди, почему ты решила участвовать в конкурсе красоты?
— Это лишь первая ступенька высокой лестницы. Через несколько лет у меня будет уже свое шоу на ТВ.
— Но начинать со столь сомнительного старта? Теперь же никто не будет принимать тебя всерьез.
— А как же Бесс Маерсон? Она была «Мисс Америкой», а теперь у нее отличное положение в бизнесе. Во всяком случае, быть красивой девушкой — это единственный способ пробиться в таком месте, как Батон-Руж.
— Красивой, да, но как насчет образа жизни южной красавицы? Конечно, мужчинам это нравится, в особенности пожилым, но, если ты действительно хочешь вести ток-шоу, тебе надо перестать быть такой… податливой.
— Но меня ведь специально воспитывали покладистой девушкой.
— Санди, когда ты станешь старше, это уже не будет срабатывать. И не поможет, если обстоятельства повернутся чересчур круто. Нет ничего более нелепого, чем стареющая Бланш Дюбуа, одаряющая всех лучезарной девичьей улыбкой.
Это сравнение с невротической южной красавицей из пьесы Теннесси Уильямса неожиданно подхлестнуло Санди, и она задала вопрос, который вертелся у нее на языке все эти дни.
— Джуди, а каким образом отец Лили может заплатить выкуп, если он погиб много лет тому назад?
— Я понятия не имею, Санди, каким образом бандитам пришла в голову такая жестокая и безумная идея.
Санди вспомнила записку, спрятанную в букете красных роз:
«Оставайтесь в номере, пока отец Лили не даст о себе знать. Он должен будет заплатить выкуп».
— Очень интересно, сколько нам еще придется ждать? — задумчиво протянула она.
Нервы Джуди не выдержали.
— Послушай, ради бога, неужели нельзя поговорить о чем-нибудь еще?
— Действительно, есть одна вещь, о которой я очень хочу с вами поговорить, Джуди. — Санди глубоко вздохнула. — Кто из этих ублюдков действительно отец Лили?
3 сентября 1979 года
— Это не твое дело! — Казалось, голос Джуди, оттолкнувшись от темной воды внизу, эхом долетел до их комнаты. — Какое право ты имеешь задавать такие вопросы?
— Но, милая, я же не единственная, кто их задает, — парировала Санди. — Полковник Азиз пытается выяснить то же самое. И действительно, после того как было объявлено, что отец Лили погиб, все эти парни получают телеграммы.
— Насколько можно понять из происходящего, никто из богатых людей не застрахован от получения такой телеграммы. И завтра лунатик, который пишет их, может направить послание Джону Траволте или президенту Картеру!
— Кто он, Джуди? — настойчиво повторила Санди.
— Отец Лили — британский солдат, погибший во время боев с коммунистами в Малайе.
— Они проверят, — кратко констатировала Санди.
Джуди вскочила и, оперевшись на перила лоджии, повернулась спиной к собеседнице.
— Полковник Азиз сказал, что они сделают анализы крови. Он уже связался с врачом Лили в Париже, и тот пообещал выслать все необходимые сведения. А современные анализы крови могут установить отцовство с большой долей вероятности. Это не то, что раньше, когда единственный вывод был — может, он, может, нет. — Голос Санди звучал по-прежнему мягко, но в нем уже ясно слышались нотки предупреждения:
— Они выяснят это, Джуди.
Джуди обернулась к Санди лицом. За темнотой их лоджии, в ярко освещенной комнате вокруг розового абажура настольной лампы роем вилась мошкара.
Санди встала и положила руку Джуди на плечо.
— Милая, я сочувствую тебе. В конце концов, у нас много общего. Я-то представляю, что такое быть никем и ниоткуда. Я знаю, как трудно начинать. Я уверена, что у тебя была масса причин вести себя именно так, как ты вела. — Она ласково сжала руку Джуди. — Я уверена, что не так-то приятно будет услышать от полковника Азиза вопрос, спала ли ты со всеми четырьмя, но будь осторожна — он не верит ни единому твоему слову.
Воцарилось молчание, и во влажной мгле стамбульского летнего вечера слышно было лишь, как плещется вода внизу, у подножия их роскошной гостиницы. С момента исчезновения Лили Джуди пребывала в состоянии постоянного напряжения, не отпускавшего ее даже ночью, а до этого она провела месяцы в неустанной тревоге по поводу проблем с ее журналом.
И неожиданно она почувствовала, что выносить это напряжение больше не может: уронила голову на руки и разрыдалась.
Санди нежно провела пальцами по ее волосам.
— Не переживай, милая, ты не единственная, кому пришлось переспать за месяц с несколькими сразу.
— Это все не так, как ты думаешь, — послышалось сквозь всхлипывания. — Они были не в один месяц. А менструации у меня всегда проходили нерегулярно. — Она вздохнула, всхлипнула еще раз и шумно высморкалась. — Все началось, когда мне было пятнадцать лет и я работала официанткой в одном из отелей швейцарского городка, где тогда училась. Первые Полгода я трудилась так много, что у меня просто не оставалось времени на развлечения. Один из наших официантов, Ник, чрезвычайно мне симпатизировал, но физического влечения у меня к нему не было.
Потом однажды ночью меня изнасиловали. Это случилось в день рождения моей матери, 7 февраля. Почему-то именно это совпадение больше всего врезалось мне в память… Это был один из постояльцев нашего отеля.
— Бедняжка! Как это скверно, расстаться с невинностью таким образом!
— Когда я потом встретила этого ублюдка в отеле, он даже меня не узнал. Я для него ничего не значила, но тот вечер изменил мою жизнь.
Я стала чувствовать себя угнетенной, униженной, хуже всех остальных. — Она вновь хлюпнула носом. — Тогда я встретила Куртиса Халифакса, и он вернул мне ощущение чистоты.
Как люди, которые вдруг доверяют самые сокровенные свои тайны первому встречному, соседу по купе, которого никогда больше не увидят, доверяют просто потому, что не в силах дальше вынести гнетущий их груз переживаний, так Джуди рассказала в тот вечер Санди историю своей жизни, обстоятельства, о которых никто не знал и лишь один человек чудом сумел догадаться, — историю, начавшуюся много лет назад в маленьком курортном городке.
14 февраля 1949 года
Джуди вспомнила украшавшие потолок звезды и аккордеон, игравший «La vie en rose» на балу в День святого Валентина. Она на предельной скорости вынесла из кухни поднос со стаканами. Не говоря ни слова, коренастый бармен забрал из ее детских рук поднос и водрузил его на стойку.
— Aicle-moi, paresseuse!note 3 — приказал он.
Джуди стала подавать ему один за другим мокрые еще стаканы.
— Vite, vile!note 4 — торопил бармен. Джуди привстала на цыпочки и попыталась ставить стаканы на полку за стойкой, туда же, куда ставил их бармен. Но полка была слишком высоко, и Джуди не доставала.
