Возвращались домой мы уже поздно ночью. Уставшие, выжатые, словно лимон, и даже протрезвевшие. Ну и счастливые. Катя по дороге домой в такси спала на моем плече, а от остановки не выпускала мою руку из своей ладони. И все было тихо и спокойно. У нас было желание одно на двоих. Добраться до дома и уже немного отдохнуть, приняв душ и завалившись на кровать. Но ему было не суждено сбыться.
Нет, усталость у нас сняло, как рукой. У обоих. Намного раньше запланированного возвращения домой. А если быть точнее, то стоило нам приблизиться к подъезду и увидеть огромный, почти на весь двор бронированный внедорожник. Он занял почти все свободное место. Но ступор у нас вызвала не эта огромная махина, а человек, который в окружении охраны стоял рядом с ней.
Деловой, злой, и явно уставший поджидать нас здесь.
Владимир Торопов собственной персоной.
Он стоял под фонарем, но все равно было трудно различить эмоции, застывшие на его лице. Дорогой костюм, сжатые губы и прищуренные глаза, напряженная поза с выпрямленной спиной и засунутыми руками в передние карманы брюк, все говорило о том, что нас ждали очередные неприятности.
Мы застыли в нескольких шагах от отца Барби. Моя жена спряталась за моей спиной и крепко сжала мою ладонь. Мне даже показалось, что я не слышу ее дыхание.
- А вот и молодожены, - протянул Торопов, окидывая нас тяжелым взглядом с головы до ног. В его голосе не прослеживалось ни одной эмоции, и я совершенно не знал, к чему готовиться.
Умом понимал, что на дворе уже давно не средневековье, но своими глазами видел, как людей похищают прямо посреди улицы. А этим амбалам за спиной Торопова даже напрягаться не придется. Мне пулю в лоб, а Катю в машину, и никто не вспомнит как нас звали. А тот факт, что родитель в курсе нашего бракосочетания, никак не добавлял уверенности в том, что нам привезли подарки и искренние поздравления.
- Чем обязаны?
Мой голос не дрожал. Да и не страшно было. Если только за Катю.
- Что, даже в свое уютное семейное гнездышко не пригласите? - Торопов усмехнулся. Он явно чувствовал себя в своей тарелке.
- Пап, не надо... Пожалуйста...
Катя подала голос неожиданно. Для всех.
Торопов долго смотрел на свою дочь, потом кивнул своей охране, и они тут же исчезли в машине. Только тогда Катя вышла из-за меня и сделал несколько шагов по направлению к отцу.
Я последовал за ней.
Хотелось спрятать ее, попросить, что бы ушла, уберечь, но я знал, что Кате есть что сказать и она меня даже не услышит. В тот момент я мог ее только поддержать. Что я и сделал, сжав крепко ее ладонь, давая понять, что я рядом, что бы ни случилось.
- Пап, хватит, - Катя говорила тихо, но мы ее слышали отчетливо, - мы же ничего тебе плохого не сделали. Отпусти нас.
- Да я вас и не держу., - Торопов развел руками.
- Только кислород перекрыл.
- Перекрыл!
- А мы не сдадимся!
- А я рад!
Я наблюдал за перепалкой отца и дочери и не понимал, что происходит.
- Рад? За что? - голос Барби предательски задрожал.
- Глупая ты еще у меня и влюбленная., - Торопов тяжело выдохнул и сделал шаг навстречу к нам. - Ничего не слышишь и не видишь вокруг. Я тебе говорил, что ради тебя горы сверну. И слез твоих видеть не хочу. Особенно из-за мужиков.
- Пап! Я не понимаю тебя.
- Ты правда думаешь, что для меня имеет значение, кого выбрало твое сердце? Сына нефтяного магната, ветреного фотографа, сироту из детского дома или талантливого перспективного программиста? Вообще насрать! Я со своими возможностями вам рай могу нарисовать на три жизни вперед! И даже не замечу, что пальцем пошевелил! А вот твои слезы и мольбы больше слышать не хочу! Если выбрала, то и он пусть тебя выберет. Чтобы между вами не было. Как бы тяжело вам не было.
Мы стояли и смотрели на раскрасневшегося Торопова и офигевали.
Мне было мерзко все это слышать. Осознавать то, что он проверял меня на вшивость, заставляя страдать свою дочь - удовольствие такое себе. Хотелось ему врезать. Прямо в нос.
- Пап, ты проверял нас что ли? - Катя всхлипнула.
- Чувства... твоего мужа... Я же вижу, как он тебя привязал к себе. Ты из семьи ушла... все ради него бросила. И если бы сбежал, ты бы без него жить не смогла. Или я ошибся?
- Пап! Это жестоко! Неужели нельзя просто поверить словам!
Как же я был зол на Катиного отца. Я даже не понимал, как удерживаюсь на месте и молчу. Я просто сжимал кулаки и с шумом выдыхал воздух.
Это был разговор между отцом и дочерью, и моя правда могла бы все испортить.
- Жестоко? Пару месяцев пожить в условиях, в которых люди живут всю жизнь? И даже если это так, я теперь точно знаю, что твой муж тоже тебя любит и не свалит в туман при первых же трудностях. Можете дуться на меня, сколько хотите! Но это мое решение, и оно было единственным правильным решением для меня!
- Пааап. Зачееем?
- Как обиды пройдут, мы с мамой будем рады вас видеть у нас дома. Все-таки не каждый день дочь замуж уходит.
Торопов многозначительно посмотрел на меня. В его взгляде было много чего. И надежда, и одобрение, и даже волнение. Но я не готов был это видеть и принять в ту минуту. Я был согласен с Барби, что его метод был далеко не из приятных. Мне было ровно, что он творил. Если бы не Катя, я мог бы развязать войну, в которой проиграл бы, но это была бы другая история.
А у меня была Катя. И видеть ее страдания и не иметь возможности все исправить - это и правда жестоко.
Не дождавшись от меня ответа, Торопов развернулся и пошел к машине. Через минуту мы с Катей стояли во дворе вдвоем, и только еще не осевшая пыль напоминала о том, что здесь недавно был ее отец.
- Прости. Я не знала, что он так может., - прошептала моя жена.
Она снова плакала, уткнувшись мне в шею.
На кого я не держал зла, так это точно на нее. И не в чем не винил. Она просто снова оказалась жертвой обстоятельств. А сил искать виноватых и справедливость ночью посреди двора после насыщенного событиями дня тоже не было.
- Выкинь это из головы, госпожа Соколова. И хватить уже реветь. Завтра будем разборки чинить. А сегодня у нас брачная ночь. И пусть я только и думаю о том, как оказаться в кровать и просто уснуть, ни за что в жизни не откажусь от твоего сопения у себя под боком.
- Угу, - согласилась Катя, размазав слезы по щекам.
Я взял ее за руку и потащил к подъезду. Она не сопротивлялась.
- Все так странно и сложно.
- Забей... Утро вечера мудренее...
А на следующий день все оказалось, так как я и предполагал. Утро действительно оказалось мудренее и началось не с наших переживаний и причитаний, а от череды ранних звонков и какой-то непонятной суматохи. У меня разблокировали все счета, о чем все банки мира решили уведомить меня по телефону, да еще и не раз, поставщики наперебой предлагали свои услуги, снова нарисовался риелтор и предложил вернуться к покупке выбранной квартиры, и даже у Кати неожиданно все хвосты превратились в автоматы за отличную учебу и ей осталось лишь приехать, проставить недостающие отметки и со спокойной душой наконец отправиться на долгожданные каникулы.
Мы были настолько удивлены и ошарашены этим утром, что времени на обмусоливание вчерашней ночи просто не было. Нас завалили неожиданно свалившимися заботами и делами. И нам ничего не оставалось, как срочно вклиниваться в новый жизненный ритм.
Я понимал, что Торопов дал мне зеленый свет. С этого дня мы с Катей могли больше не бояться трудностей и строить нашу совместную жизнь, как нам заблагорассудится. Никто нам больше не собирался мешать.
Но почему-то радости от этой новости я не испытывал. Последние месяцы были не слишком сладкими, и просто так горечь одним лишь взмахом руки выветрить было невозможно. Оставался неприятный осадок, который портил настроение и воздух вокруг. До безумия хотелось высказать все отцу Кати и послать его на всем известные веселые буквы. Мне бы сразу стало легче.
Но я не мог этого сделать. Я просто знал, что это расстроит Катю. Поэтому пришлось засунуть язык в задницу и сделать вид, что я счастлив до умопомрачения.
