напрочь.
– Глеб… – позвала она.
– Да?
– Пожалуйста… – попросила следом так ёмко, что никакие слова были уже не нужны.
И Глеб не стал себя сдерживать. Он ворвался в гостеприимное лоно и сразу же начал там хозяйничать. И с каждым новым толчком двигался в ней все жёстче и жёстче, как привык это делать – и как ей нравилось. Он ласкал ладонями её красивую грудь с тугими сосками, сжимал в горстях светлые волосы, сминал мягкие губы, а она вбирала в рот его пальцы, облизывая подушечки проворным язычком, и толкалась бедрами ему навстречу, заставляя хрипеть от удовольствия. И так до момента, пока их не накрыло, обоих, опять почти одновременно, словно они – созданы друг для друга. И это была самая упоительная иллюзия, которая с ним случалась.
Но едва успел отдышаться, как прозвучал долгожданный звонок.
– Шустрый в норме, жить будет, – обрадовал его Сизов. – Я домой.
– Хорошо. Будь на связи.
– Лады.
– Что там? – сразу спросила Лиза.
Она подошла, положила ладонь на его спину и поцеловала в плечо. Такой простой жест для любой женщины по отношению к своему мужчине, но только не в их случае. Это как крик посреди мёртвой тишины вместо фона из гула различных голосов. Это откладывается в памяти пятнами ярких моментов.
– Шустрый в порядке.
– Наконец-то.
– Уверена, что тебе есть до него дело?
– Есть, – твердо ответила она. – Он хороший парень.
Притянув её к себе за талию, Глеб дотронулся пальцами до синяка на красивом лице, и Лиза поморщилась.
– Ещё болит?
– Немного.
Этой ночью опять бессонница. Выкурил, наверное, пол пачки. Лиза уже уснула, на их кровати.
– Если бы я не поставлял тебе сигареты, ты разорился бы, – подметил Жура, когда они сидели на улице возле дома.
– Возможно.
– Вот скажи мне – если в Тихона стреляла девчонка, то за каким хреном ты её прикрываешь? Оно тебе надо?
– Да, – твердо ответил Глеб.
– Нафига? Тихон по любому накатает заяву, в которую зубами вцепиться, чтобы отправить себя в Сибирь.
– Пусть попробует.
– Тебе пофигу?
– Да как-то да.
Стас цыкнул, покачал головой и достал свою пачку сигарет.
– Тогда у меня просьба – трахай его бабу либо потише, либо в другом месте. Потому что зае*ал. Ольге нельзя, а эта орёт на весь дом.
– Почему нельзя-то?
– Доктор запретил, ещё в самом начале беременности, я в этом ничего не понимаю.
– Мы скоро уедем.
– Мы? – удивился друг. – Ты хоть понимаешь, ради кого рискуешь?
– Все, отвали, Жур. Мне нравится эта блондинка – это моя блондинка. На остальное насрать, – выпалил он, доставая из пачки последнюю сигарету.
Жура уставился на него в полном изумлении, а потом сказал:
– Да без проблем, Барс, я только рад, что ты увлёкся новой девчонкой… Не представляю себя на твоём месте, я бы не выдержал, вот серьёзно, – сказал друг. – Если бы с Ольгой что-то случилось…
– Не забивай себе голову, – посоветовал он, пока прикуривал. – Цени и наслаждайся.
– Так и делаю.
* * *
Этим утром я рано проснулась. Наверное, потому, что внутреннее ощущение тревоги держало в тонусе. Ещё не успела открыть глаза, как на меня навалились мысли о вчерашних событиях. Самочувствие – как с похмелья. Под кожей все ещё растекалось липкое ощущение тихого ужаса. Мама, Влад, Шустрый, перестрелка – будто всё это происходило не со мной. А так же Глеб, который ради меня соврал. Это был поступок настоящего мужчины. Так странно – находиться за пазухой у своего палача. Барс расколотил мою жизнь вдребезги, а потом без моего же согласия создал что-то новое.
Сейчас Глеб спал рядом со мной. И мне это нравилось – просыпаться вот так и видеть его рядом. В состоянии покоя мой хищник был особенно красив: гладкая и смуглая кожа, угольно-чёрные брови, прямой нос и чувственные губы, которые приятно было целовать или ощущать на своём теле, широкие ладони с длинными, красивыми пальцами – эти властные руки. Не мой типаж, а будоражил так, что была готова прощать и идти наперекор родным. И ведь плохо понимала саму себя, осознавая только то, что ничего не могу с этим поделать. Быть рядом с Басом – как критичная необходимость. И будто не любовь, нет, а нечто совершенно другое, более сумасшедшее, что не поддавалось объяснению. Словно по венам пустили токсичный наркотик, и будто погибну, если начнут выводить из моей крови. А мне всё чаще и чаще хотелось новой дозы.
Поднявшись с кровати, я направилась в ванную комнату. А когда вернулась, Глеб уже сонно разговаривал с кем-то по телефону. Одарив меня взглядом, он встал, взял пачку сигарет и вышел. Пришёл обратно спустя тридцать минут, с чашкой кофе и всё ещё с телефоном возле уха. Поставив чашку на прикроватную тумбочку, Глеб опять улегся на кровать.
– Уверен, он не захочет давать делу ход, – сказал кому-то.
Я подождала ещё немного, пока мне это не надоело. А потом подвинулась к нему, наклонилась и поцеловала возле пупка. Глеб дрогнул, а его пальцы властно врезались в мои волосы, едва не заставляя замурчать от удовольствия.
– Я понял, – произнёс в телефон уже более низким голосом.
А я опустила ткань с его бёдер и взяла в руку пульсирующую плоть. На ощупь как бархатная, на вкус – немного соленая. Она увеличивалась и крепла на глазах, с каждым новым скольжением моих губ. И такая реакция его тела – самый лучший комплимент.
– Вить, я перезвоню, – сказал Барс, прежде чем отбросить телефон в сторону.
И вот я уже в приоритете. Дарю ему такую ласку, от которой он не может отказаться. И мне это тоже нравилось. Это заводило так, что между ног начинался огненный зуд.
– Ты в курсе, что инициатива наказуема? – хрипло спросил у меня.
Его глаза – как два жарких факела. На красивом лице жёсткие черты и сладкая мука, что обещало мне настоящую расправу.
