и воспламеняющий взгляд, и я рядом с ним превращаюсь в похотливую кошку!
Я успела только скинуть ботильоны под прожигающим взглядом Койота. Пока он решительно шагал ко мне, демонстративно расстегивая ремень своих брюк, чтобы я не сомневалась, что он не отступит от своего обещания трахаться без остановки. Толкает меня к стене и, хватая за волосы, выворачивает мою голову, вновь овладевая моим ртом. Я хочу вытолкнуть его настырный язык, но он сплетается с моим, путая сознание и снова делая меня податливой игрушкой Койота.
Мои непослушные руки путают сопротивление с жадными ласками, и каждую мою попытку перестать наглаживать его шею Рон пресекает, перехватывая кисти и закидывая мои руки обратно на свои плечи. Он так горяч и нетерпелив. И я слишком соскучилась, чтобы не трогать его перекатывающиеся мышцы, не реагировать на жадный натиск горячего тела.
Жемчужные шарики пуговок моего платья рассыпаются по полу, и шелк с шелестом стекает с меня, падая к ногам. Меня трясет от разрывающей смеси эмоций — злости, ревности, ослепляющего возбуждения, от желания поколотить его за все месяцы моей тоски по нему, и я с размаху влепила ему пощечину, звонко опуская ладонь на колючую щеку.
— С-с-стерва! — зло шипит Мирон, обхватывая мои ягодицы и поднимая вверх. Резко впечатывает меня в стену, вдавливает своей двухметровой цельнометаллической тушей и вонзается зубами в мою шею. Его горячая кочерга утыкается мне между ног, отчего живот сводит мучительными спазмами в ожидании наслаждения.
Его колючая щетина царапает кожу, когда настойчивые губы опускаются ниже, ловя вершинки груди. Как зеркальное эхо от его горячего языка, вдавливающего сосок, у меня между ног разгорается влажный жар. Мое тело истосковалось по Мирону и отзывается на каждое его прикосновение новой отарой мурашек. И вспышками импульсов везде, где его каменное тело прикасается к моему в безудержном танце страсти.
— Скучал по вам, мои сладкие! — хрипло бормочет Мирон, мягко сжимая соски губами, втягивая их и кружа языком.
Какой же он придурок! Хочу на него разозлиться, но не могу. Койот делает меня своей слабой самкой, опьяняя прикосновениями своих губ, сметая сопротивление своей одержимой похотью.
— Гадкий Койот! Не смей меня трогать! — хочу быть агрессивной, но мой голос дрожит как панакота на центрифуге.
Пытаюсь погасить в себе стон, но проигрываю, как только его рука скользит мне по бедру, пробираясь к промежности, и сдвигает кружевные нитки. Пальцы Койота жадно скользят по влажному входу, и с моих губ слетает стон вожделения, когда он проникает внутрь в сопровождении шипящего хрипа Мирона.
На миллисекунду я вспоминаю о защите, но тут же эта мысль стремительно вылетает в воронку накатившего оргазма. Тяжелое дыхание Мирона возвращается к моим губам:
— Хочешь меня, стерва! — сдавленно хрипит Рон, мучительно медленно исследуя меня пальцами.
Хочу снова влепить ему пощечину, но мои руки выходят из-под контроля и оказываются у Мирона под рубашкой, царапая его разгоряченную кожу на титановых мышцах живота. Закусываю губу, сдерживая рвущиеся стоны. Но не справляюсь с вибрирующим во мне наслаждением, от которого вот-вот разорвет на части, и я со стоном громко выдыхаю его имя.
— Еще раз! — требовательно рычит Мирон.
В его расширенных зрачках я вижу свое отражение и снова попадаю в капкан его радужки. Как мотылек лечу в это серо-оливковое пламя. Молча мотаю головой, чувствуя искрометное приближение оргазма в нарастающей дрожи. Крепче сжимаю ноги на его талии, впаивая пятки в идеальную задницу.
— Скажешь, стерва! — вибрирует в ушах эхо.
Губы Мирона вжимаются в мою щеку, обе руки подхватывают бедра, и я чувствую давление тугой эрекции. Долю секунды мы смотрим друг другу в глаза, и он проталкивается в меня, подарив забытое ощущение болезненной наполненности. Во мне взрываются салюты, яркими вспышками разлетаясь по всему телу.
Мирон не прекращает рычать, трахая меня как животное, толкая мои бедра себе навстречу. После длительного перерыва мне кажется, что меня он буравит меня своим распухшим хвостом, пытаясь еще и яйцами настучать мне по заднице. Внутренности обжигает от скорости трения его члена, вдалбливающегося так быстро и глубоко, что я практикую упражнение Кегеля, сжимая мышцы таза прямо с гоняющим во мне поршнем. Помещение вокруг начинает кружиться, мое тело не было готово к такому напору сразу, и слишком быстро оргазм утягивает меня в свои владенья кристально-чистого наслаждения, оглушая настолько, что я едва различаю жаркий шепот Койота:
— Ты моя? — сдавливает мои ягодицы до синяков Мирон, загоняя себя в меня длинным рывком до упора.
Мои опухшие от поцелуев губы не способны сейчас воспроизводить иные звуки и выводят только невнятное «м-м-м».
Отлепив меня от стены, с которой пытался сравнять, Мирон несет меня в комнату и опускает на пушистый ковер у небольшого камина. Нависает надо мной, протиснувшись между бедер и снова ловит свой член, направляя в меня.
— Будешь Борзовой? — врезается в меня так резко и глубоко, что у меня пальцы на ногах сжимаются, и в ответ я успеваю только вскрикнуть.
Его плечи подрагивают под моими пальцами, в оливковой радужке плавится столько нежности, что мне хочется застрять с ним в этом моменте времени и отдать ему всю любовь, что живет в моей душе под семью замками.
— Люблю тебя, Ми-Рон, — старательно выводят мои губы, выпуская признание из плена сердца.
Затуманенные глаза Мирона силятся разобраться в тумане моих, а я хочу увидеть ответ в его. Мирон замедляется, даже, кажется, перестает дышать, гладя мои волосы, после чего жмурится и снова прижимается к бантику губами. Но прилива нежности оборотню надолго не хватило, поцелуй углубился через секунду, а через две возобновился режим дикого траха Койота. И я отпускаю себя, снова позволяя ему все, что его койотским душе и хвосту угодно.
Переизбыток чувств грозит прикончить меня прямо в сверкающей искрами эйфории, потому что мне кажется, мы уже целую вечность не можем оторваться друг от друга. Мои ноги раз пятый сводит судорогой от того, как я стискиваю ими каменную задницу. Если я не смогу свести ноги обратно, все решат, что мой «Тампакс» после двенадцати превратился в тыкву.
На волне очередного оргазма я сквозь полуприкрытые глаза вижу, как искажается лицо Койота в гримасе безумного наслаждения. Это так кайфово, видеть и чувствовать его реакцию, впитывать как губка все рычаще-шипящие хрипы его участившегося дыхания, и плевать, что в эти моменты он сжимает меня до хруста костей, навалившись всем телом и толкаясь так глубоко, что у меня выступают
