вещах, — писал я. —
А жить я тебе предлагал тоже в рамках спора?"
"Нет! — пришёл ответ. — Чтобы секс в доступности был. И чтобы я тебе давала по щелчку пальцев. Как там ещё Ежова сказала — и чтоб сосала тоже. Прости, Ланской, пососать тебе не успела! Каюсь!"
"Блин, Ди, ну прекрати. Где ты?"
Больше она не отвечала. Игнорировала. Я метался между её квартирой и своей, но она не приехала ни к себе, ни ко мне до самой ночи.
Уже лёжа без сна в кровати у себя дома, я написал снова:
"Скажи хотя бы, где ты есть? Я ведь переживаю. С тобой всё нормально? Я скучаю по тебе, Ди".
Какое-то время телефон опять молчал, а потом пришёл ответ. Я развернул сообщение и застыл на месте. Поджал губы.
"Диана спит. Так рыдала, что еле уложили спать с успокоительным. Перестань сюда звонить, гадёныш, ты уже достаточно сделал! И слова свои дешёвые при себе оставь. Не трогай Диану, если в тебе хоть капля совести есть!"
"Кто это? — ответил я. — Диана не так всё поняла!"
"Не надо вести себя как скот, тогда люди будут понимать тебя как положено! Это мама Дианы. Не пиши сюда, сказала, иначе я тебя в чёрный список внесу!"
Отложил телефон в сторону. Хоть что-то прояснилось, по крайней мере, теперь я знаю, что она в безопасности — умотала к родителям. Ладно, пока залягу на дно, она же не вечно у матери будет отсиживаться. Ей всё равно на учёбу надо, и завтра репетиция. Приедет. И я найду время заставить её выслушать. Простите, мама Дианы, но я не отступлюсь. Диана моя, и я верну её обязательно!
Диана
Как бы не хотелось возвращаться обратно, но я не могла слишком долго быть у родителей. Мама вошла в мою ситуацию, и по папиным связям мне сделали больничный лист на три дня, о чём я и сообщила в театр. У меня было несколько суток, чтобы зализать раны и прийти в себя.
Мир названивал и писал каждый день по миллиону раз. Что же он такой настырный? Неужели я в самом деле нужна ему, иначе чего так усираться-то? Но пока я так зла на него даже за сам факт этого спора и отношение ко мне до того, как всё началось, что я не хочу с ним даже говорить. Да, понимаю, что всё это было ДО наших отношений, но это не отменяет того факта, что мой парень — тот ещё свин! Разве можно так с девушками поступать? Да, я знала, какой он, и с кем связалась. Точнее, думала, что знала — бабуин. Но что он ещё и свин высшей степени — нет, не догадывалась!
Но отведенное время больничного листа вышло, и мне пришлось вернуться. На учебе мне удалось избежать с ним встречи, хотя было неудобно без половины вещей и тетрадей с конспектами, которые остались в его квартире. А вот в театре мы столкнулись нос к носу в коридоре между гримерками. Я шла к Фёдору, чтобы сообщить о своем решение, как из мужской гримерки вышел Мир.
— Ди! — кинулся он ко мне, выпучив свои серые бабуиньи глаза, и потянул лапы ко мне.
— А ну отвали! — возмутилась я, попытавшись оттолкнуть его, но была прижата к стене, а его горячие лапы обхватили мои руки. — Отстань!
В нос ударил его парфюм, запах кожи, тела касалось его тепло, словно бы проникая в меня. Блин… Всё равно люблю, сволочь. Я не успела излечиться за эти дни и вряд ли когда-то смогу…
— Ди, прекрати вести себя как ребёнок! — сказал он, приблизив своё лицо к моему. — Я тебя все три дня искал, с ног сбивался. Куда ты сбежала, даже не поговорив со мной?
— Я сказала, не трогай меня! — прошипела я и стала извиваться змеёй в попытках вырваться.
Из кармана джинсов с громким стуком выпал на кафель мой телефон. Послышался треск стекла.
— Блин, придурок! — заорала я. — Ты мне телефон разбил!
— Он сам выпал, — сказал Ланской, отпуская меня и опускаясь к телефону. — Чёрт, ему реально хана.
— Ну вот! — всплеснула я руками. — Оставил меня без телефона!
— Ну, ты меня, помнится, тоже оставляла без телефона, — усмехнулся гад своей красивой до одури мордой. — Так что теперь мы квиты.
— Мне родители не подарят другой, как тебе!
— Я подарю тебе телефон, Ди. Только прекращай ругаться, — улыбнулся паршивец обаятельной улыбкой. — Всё равно эту рухлядь надо было давно сменить. Как ты с ним ходила? Он же древний как говно мамонта.
— А теперь у меня даже говна нет!
— Я тебе другое подарю, сказал же, — повторил он и нахмурился. — То есть это… не говно другое, конечно. Телефон. Хороший.
— Не надо мне ничего от тебя, ясно? — вскинула я гордо подбородок. — Или ты мне так решил за секс по щелчку пальцев заплатить?
— Ди, не надо меня так обижать, — сказал он негромко, глядя мне в лицо. — Я же от всего сердца…
— Не надо мне ничего, сказала же, — я попыталась пройти мимо него, но он поймал меня за талию и прижал к себе. Врезалась в его плечо и замерла. Боже, вдохнуть хоть немного его запаха. Ненавижу гада! И люблю… — Пропусти меня, Ланской, у меня важный разговор.
— С кем? — спросил он, не собираясь даже ослаблять объятия и вдыхая запах моих волос.
Мы, как два дурака, стояли и дышали друг другом… Наверное, странное зрелище.
— С Фёдором.
— Что у тебя с ним всё за дела?
— Да такие вот дела. Ну серьезно, Мир. Это важно. Отпусти, мне надо к нему зайти, отдать больничный лист и поговорить.
— А потом со мной поговоришь?
— Ладно, — брякнула я, не собираясь выполнять обещание. Сказала, лишь бы отвязался.
— Я буду ждать тебя.
— Ладно-ладно, отпускай.
Он наконец убрал с меня свои приятные, стоит признать, лапы, и я пошла дальше по коридору. Мира я решила в дело с Фёдором не втягивать. И у меня уже есть план.
* * *
Я постучала в дверь и, получив разрешение, вошла в кабинет художественного руководителя нашего театра. А точнее, теперь уже не нашего, ведь я увольняюсь.
— Добрый вечер. Я принесла больничный лист, — сказала я, подошла ближе к столу и протянула ему лист.
— Здравствуй, Диана, — ответил он, забрал больничный из моих рук и просмотрел. Потом вернул. — Хорошо, отнеси это в бухгалтерию.
— И ещё… — протянула я ему еще один заранее заготовленный лист в папке, что я принесла с собой. — Вот.
Фёдор
