У меня есть сомнения на этот счет, но, по крайней мере, у нее есть один не психованный родитель.
Арианна сжимает его руку.
— Спасибо, папа.
Он улыбается мне с сожалением.
— Пожалуйста, не суди нас по сегодняшнему вечеру, хорошо? Мама Ари очень любит ее, и я тоже. Думаю, мы не осознавали, как быстро наша дочь выросла.
Я чувствую небольшой укол зависти, но вместе с тем и облегчение. Отец Арианны любит ее. С ним она в безопасности.
Пастор Торрес потирает живот.
— Пожалуйста, извините меня, дамы. Завтра рано утром у меня состоится собрание мужского духовенства. Надеюсь, мы скоро увидимся в церкви, Сидни.
— Не могу ничего обещать.
— В конце концов, мы тебя измотаем. — Пастор Торрес усмехается. — Если Ари еще не сказал тебе, я всегда играю на победу!
Арианна закатывает глаза. Мы желаем ему спокойной ночи, и он уходит наверх. Мы доедаем нашу еду. Я съедаю все на своей тарелке. Арианне удается доесть свою порцию лазаньи. Она улыбается, ее нижняя губа дрожит.
— Ну, так или иначе, я пережила это. Паста и мои родители.
— Иногда это самое большее, на что можно надеяться. Ты молодец.
— Все прошло просто незабываемо? Видела выражение лица моей мамы?
— Как будто она подавилась куском капусты.
Мы обе смеемся
Убрав со стола, мы перекладываем все излишки еды в контейнеры. Я начинаю мыть посуду, а Арианна вытирает кухонный остров.
— Я чувствую себя лучше, знаешь, даже если в моей жизни все осталось по-прежнему, например, моя мама. Я имею в виду, это все еще тяжело. Все еще больно. Но каждый раз, когда заставляю себя откусить кусочек еды, я как будто борюсь за себя. Каждый раз это делает меня чуть-чуть сильнее. Это имеет смысл?
Имеет. Внезапные слезы сдавливают мое горло. Я так много хочу сказать, но не знаю как. Я надеюсь, что Арианна знает. Я хочу, чтобы она знала.
Позже, закончив с уборкой, мы возвращаемся в комнату Арианны. Мы надеваем удобные спортивные штаны и садимся на кровать Арианны. Я достаю блокнот и уголь и рисую Арианну в профиль. Я набрасываю форму ее головы, дугу бровей и изгиб верхней губы, взмах ресниц и волну волос. Затем добавляю светлые, темные и средние тона, смешивая тонкие тени с помощью штриховки и выделяя блики с помощью мягкого ластика.
Арианна заглядывает мне через плечо.
— Святые угодники! Я имею в виду — ты потрясающая. Это великолепно. Это как будто я, но это больше, чем я. На моем лице печаль, но есть и… сила. Это… это прекрасно. — Ее голос звучит хрипло. И я знаю, что Арианна поняла.
У меня есть это. У меня есть она.
Я знаю ее поврежденные места, а она знает мои.
Я храню это в себе, как память о льде, напоминание о том, как сломанная вещь может быть превращена во что-то прекрасное, что-то новое и удивительное, что-то хорошее.
Глава 49
Я вовремя прихожу на сеанс к доктору Янгу. Усаживаюсь в синее кресло, но вместо того, чтобы откинуться, наклоняюсь вперед, опираясь локтями на колени.
— Почему вы решили отправить меня и Арианну вместе на группу?
Он сгибает пальцы под подбородком.
— Просто интуиция. Я увидел что-то в ваших глазах, причем у вас обеих. Есть разные способы, которыми мы вредим себе, закрываемся от мира. Я чувствовал, что вы можете помочь друг другу, и мне казалось неправильным добавлять в группу других учеников. Только ты и Арианна или вообще никто. Кажется, это работает. Правда?
Не знаю, чего он ожидал, но док выглядит удивленным, когда я говорю «да».
— Очень хорошо. Надеюсь, я помог тебе в этом году. Я надеюсь, что в твоей жизни начало зарождаться что-то хорошее.
— Док, это довольно поэтичная фраза. Вы подрабатываете поэтом?
— Сейчас нет, нет. Думаю, благодаря здешним ученикам я достаточно занят. У тебя есть планы на выходные? Может быть, заполнение заявлений в колледж? В некоторых из них еще открыт набор.
— Нет. Но не по той причине, о которой вы подумали. — Я рассказываю ему о нашей новой жизни с тетей Элли, о поисках дома, о нашем визите к Зои Роуз, у которой все хорошо. Микаэла Дэвис сказала нам, что семья из Найлса заинтересована в ее удочерении. Они уже работали с детьми с синдромом ФАС. И знают, как ей помочь. Кроме того, они хотят, чтобы Зои росла, зная нас, ее братьев и сестру. Эта мысль похожа на мыльный пузырь, который я держу в руках, но он еще такой хрупкий, что боюсь выпустить его на свет.
Тетя Элли записала мальчиков к психологу. Я надеюсь, что разговор с кем-то, кто разбирается в чувствах, поможет Фрэнки справиться со своими. Я тоже хожу к новому консультанту. Мой первый прием на следующей неделе, но это не значит, что я перестану посещать доктора Янга. Я испытываю непонятную привязанность к этому креслу.
Он снимает очки и протирает глаза рукавом рубашки.
— Подождите, док, вы плачете?
— Просто аллергия. — Он улыбается мне слезящимися глазами.
— В феврале? Да ладно.
— Сидни, я не могу передать, как сильно горжусь тобой последние несколько месяцев. Ты невероятно сильная.
— Или глупая.
Он качает головой.
— Уж точно не глупая. Пожалуйста, скажи мне, что ты планируешь поступать в колледж.
— Да, сэр.
Доктор Янг хватается за грудь и издевательски падает, как будто у него сердечный приступ.
— «Сэр»? Правда? Я не думал, что ты вообще знаешь это слово.
Я пожимаю плечами.
— Я пробую.
— Неплохо получается. Ты думала о возможной специализации?
— Да. Интерпретивный танец. Как думаете у меня получится?
— Сомневаюсь. Но давай серьезно?
— Хорошо, серьезно. Может быть, художественное образование. Было бы весело учить маленьких детей рисовать, писать и все такое.
— Звучит отлично. Если только ты воздержишься от ударов по лицу.
— Ну да. Пытаетесь скрасить терапию небольшой комедийной сценкой, док?
Он улыбается.
— Мы все способны измениться, Сидни. В любом возрасте и независимо от того, с чем мы сталкиваемся.
Я кручу свои кольца. Снимаю синее сапфировое, подаренное тетей Элли, и зажимаю его между пальцами. Формирую слова во рту языком, разглаживая их как камни.
— Вы на самом деле имели в виду то, что сказали, о желании помочь мне?
— Ты шутишь?
Интересно, как все изменилось бы, если бы я проявила смелость раньше, если бы смогла открыть рот и выпустить те уродливые, тайные слова в эту комнату. Если бы я позволила себе довериться ему. Ма бы все равно отбывала свой срок в тюрьме? Существовали ли другие способы помочь ей, спасти всех нас, если бы я не оказалась такой трусихой? Если бы я тогда знала, как люди могут удивить, если ты найдешь правильных, поломанных, но сильных. Тех, чьи сломанные части подходят к тебе, как кусочки пазла. Но нужно продолжать искать их, нужно продолжать рисковать частью себя, чтобы найти, чтобы помочь им найти тебя. Приходится продолжать рисковать. Каждый день.
Думаю, доктор Янг — один из них, один из тех, кто открывает пространство для других людей, кто помогает им увидеть, как впустить свет.
Слова застревают у меня в горле, но я знаю, что должна их произнести.
— Мой отец был плохим парнем. Он делал очень плохие вещи. Иногда он бил меня. Он делал вещи и похуже. Я пыталась защитить своих братьев. Мне приходилось заботиться о них, потому что моя мама постоянно напивалась и была не в себе. Но она не всегда была такой, поэтому я ненавижу ее и люблю одновременно.
— Спасибо, что рассказала мне. — Теперь доктор Янг действительно выглядит так, будто может заплакать. Я продолжаю говорить. Он продолжает слушать. Это трудно, и мне все время страшно, но он не сводит с меня глаз. Он не кажется скучающим, злым или осуждающим. К тому времени, как звенит звонок, у нас обоих глаза мокрые от обилия слез.
— Ты должна продолжать делать это, продолжать говорить, — советует он. — Каждый раз. Не только сейчас.
Я качаю головой. Мне грустно, неуютно и я чувствую себя опустошенной. Но в то же время на душе становится легче и как-то чище, как после тяжелой пробежки.
