Но даже самую прекрасную и надрывающую сердце прогулку здесь Саммер с удовольствием променяла бы на возможность каждый вечер бродить по пляжу в свете луны, когда Южный Крест стоит низко над горизонтом.
Холодный ветер щипал ее щеки, и несколько привычных к холоду мужчин попытались пристать к ней, но она едва заметила их. К тому времени, когда она дошла до бульвара Сен-Мишель, судорога уже сводила ее ноги. С тех пор, как она последний раз была в Париже, фасад Нотр-Дам почистили, и его непоколебимая бледность и совершенство светились на сером небе. Она засмотрелась на него через реку, и память о том, сколько раз она рыдала там, когда была подростком, нахлынула и потрясла ее сердце. Нет, туда она не пойдет и такой, какой была, больше не будет.
Саммер повернулась на каблуках, перешла улицу и оказалась рядом с великолепным фонтаном архангела-воителя Михаила, попирающего дьявола, который лежит у его ног, и призывающего людей на бульваре Сен-Мишель сделать то же самое. Париж оставался верен себе – он принуждал вас видеть свою превосходную красоту, куда бы вы ни повернулись.
Когда Саммер была маленькой, то считала эту бронзовую скульптуру сильной, гордой женщиной, побеждающей какого-то беспощадного злобного врага кривым мечом и изящными танцевальными движениями. Вот тебе, казалось, говорила женщина своей победоносно поднятой рукой, и на ее прекрасном лице не было ни следа беспокойства. Она встала и нанесла поражение врагу, а крылья были готовы поднять и унести ее ввысь. Лиз, при всей своей страсти к истории Парижа и желанию делиться знаниями со своей воспитанницей, ни разу не поправила Саммер. Только позже, в школе-интернате, кто-то в художественном классе посмеялся над нею и объяснил то, что она давно должна была знать. Что это архангел Михаил. Не торжествующая женщина, а тот самый ангел, который выгнал Еву из Рая за то, что она сделала глупость и съела что-то потрясающе соблазнительное.
Саммер долго стояла, глядя на гордую полуулыбку на изящном лице. Оно вполне могло принадлежать женщине. Саммер попыталась представить Люка в виде дьявола, глядящего с бессильным гневом на ангела, который одержал над ним победу. Но это было невозможно.
Какой-то мужчина воспользовался тем, что она так увлеченно смотрит на статую, обнял ее за талию, и его лицо мгновенно оказалось лицом трусливого поверженного дьявола. Черт возьми.
Она без труда вывернулась, вошла в книжный магазин и накупила для своих учеников кучу книг. Их пришлось тащить в сумках, таких тяжелых, что ручки резали ей руки, не давая возможности добраться до телефона. Один звонок – и можно уклониться от школьных забот, потому что есть мужчина, который дарит ей четыре оргазма за ночь, и с этим она ничего не может поделать.
На ее ночном столике оказался букет из двух дюжин мишек из шоколадного маршмеллоу на длинных палочках.
Саммер не могла решить, что хуже – когда мужчина дарит ей четыре оргазма, не теряя самоконтроля, или когда в знак благодарности приносит ей букет мишек, поскольку знает, что от этого ее сердце распахнется ему навстречу.
Она не стала есть мишек, а бросилась из номера, но налетела на неподвижную упругую стену. Вдохнула – о боже, от него так хорошо пахнет сегодня! Она ощущала какой-то слабый, дразнящий аромат, и ей захотелось распознать его среди запахов цитрусов, карамели и шоколада на его коже.
А вдруг она узнает его настолько, что когда ночью он будет возвращаться домой, ей будет достаточно просто уткнуться лицом ему в шею, чтобы сразу понять, с чем он работал днем?
Вот дерьмо, стоп, Саммер, стоп! Ты этого не сделаешь, не построишь свою жизнь в этом злосчастном месте вокруг мужчины, который может лишь на секунду заметить тебя ночью, но никогда не поймет, что ты стоишь того, чтобы он открыл тебе свое сердце.
– Саммер. – Ночной бархатный голос Люка сомкнулся над ней, и прекрасные ловкие руки поймали ее прежде, чем она успела кинуться обратно и захлопнуть за собой дверь.
– О боже, опять ты. – Игривый, насмешливый тон давал понять, что он для нее ничего не значит. Она с сочувствием подмигнула ему. – Честно говоря, я общалась с тобой столько, что сегодня больше не могу. Хотя было весело.
Саммер подняла руку, намереваясь погладить Люка по щеке.
Он поймал ее руку так легко, будто ему это ничего не стоило, и провел большим пальцем по запястью. Ее пульс ускорился. Он отвел ее руку от своего лица, не давая ей до него дотронуться.
– Саммер.
Она обратила к нему скучающую полуулыбку, едва подняв брови. Он стоял так близко к ней, что она могла бы прислониться к нему. И снова стать его чертовой марионеткой. Его куколкой, с которой он будет играть. Когда она с такой точки зрения подумала о прошлой ночи, то ей захотелось плакать. Но как еще она могла думать?
– Саммер. – Его пальцы нежно гладили ее запястье, пока он сдвигал руку в сторону. Ее сердце колотилось от желания спрятаться в его объятиях, но она просто не могла этого сделать. Нельзя спрятаться, прижавшись к тому, кто будет манипулировать твоей душой, вынимая ее из тела, а сам при этом сохранит полный контроль над собой. – Прости, если я сделал что-то не так. Я сожалею сильнее, чем ты может подумать. По-видимому, вчера я зашел слишком далеко. Под конец я чуть не потерял рассудок, потому что уже не мог держать себя в руках. Вот мне и пришлось уйти.
Да, конечно. Сбежал, чтобы не сдаться. Повезло, что у одного из них был выбор.
– Знаешь, Саммер, когда я работаю с… сырыми ингредиентами, – он погладил ее руки с уже знакомой нежностью, но так, будто имел право всем управлять и преобразовывать все так, как хотел, – мне часто приходится делать много попыток, чтобы получилось точно так, как надо.
В ней вспыхнул гнев. Он будет практиковаться на ней, пока у него не получится точно так, как надо?
Люк склонился над Саммер. Его уверенные, возбуждающие руки ласкали ее плечи, а дыхание согревало губы.
– Саммер, давай попробуем еще раз.
Она резко отодвинулась от него, и он моргнул, с трудом различив ее гнев через туман иных ожиданий.
– Какая жалость, что ты не смог сделать меня совершенной с первой попытки.
Его руки удивленно соскользнули с ее тела, когда она пригнулась и освободилась, но он поймал ее за руку и попытался встретиться с ней взглядом, будто ее непонимание было нелепым.
– Саммер, – сказал он мягко. – Я не пытался сделать тебя совершенной для меня. Я пытался сам стать совершенным для тебя.
Она нахмурилась, ничего не понимая.
– Но ты и так само совершенство.
– Для этого мне все время приходится прилагать усилия. А ты уже идеальна.
