Он был абсолютно убежден, что выбору книги только мешало навязчивое преследование клиентов продавцами и те должны были вмешиваться, лишь когда видели в глазах людей сомнение или просьбу о помощи.
— А вот и Корантен, — объявила Надя, подходя к начальнику. — Он тоже не опоздал! И кстати, Матье, вы считаете нормальным, что он все время крутится возле вашей дочери?
Озабоченный вид Нади вызвал у Матье улыбку. Он возразил:
— Анж — совершеннолетняя, она делает все, что ей заблагорассудится. Корантен холост, хорошо воспитан и отличный профессионал, мне не в чем его упрекнуть. И за его действия на более личном уровне я бы не стал его осуждать.
— Мне кажется, он ведет себя с вами слишком фамильярно.
— Я очень ценю его за юмор и откровенность.
— Вот — он поднялся прямиком в ваш кабинет, даже не поздоровавшись, словно у себя дома!
— Он никогда не прохлаждается, находясь в магазине. Просто не хотел нам мешать работать. Здороваются люди, когда их пути пересекаются, а не просто бегают для этого друг за другом. К тому же у него наверняка сейчас огромное количество документов, которые нужно распечатать и показать мне или дать на подпись. В данный момент для всех нас самое главное — это внимательно следить за счетами.
Видя, что ей не удалось его переубедить, Надя состроила гримасу, в которой читалось сомнение, отошла прочь от Матье и села за кассу. Ей, конечно же, хотелось, чтобы Матье проявлял чуть больше интереса к ней как к женщине. В конце концов, она была почти одного возраста с Тесс. Но, несмотря на все ее усилия в том, что касалось одежды и макияжа, которые всегда были безупречны, Матье находил ее малопривлекательной. У нее не было задорного смеха Тесс, не было таких золотистых локонов, не было той веселости — настоящей, а ненаигранной, которая доводила Матье до умопомрачения, той чувственности, сквозившей в каждом жесте… В общем, она не была Тесс, вот и все…
Он решил заняться тщательной реорганизацией самого большого стола, где обычно выставлялись новинки. С радостью он обнаружил, что по-прежнему испытывает ни с чем не сравнимое удовольствие от прикосновения к книгам, и уже два дня носил часть из них домой. Но читать он так и не начал. Мешала боязнь, что исчезла та восторженность, с какой он всегда переворачивал страницы, одну за другой, и не мог остановиться, не дочитав, даже если уже была середина ночи. В качестве мотивации Матье решил, что снова начнет принимать у себя представителей издательств. Возможно, кое-кто из них, кого он хорошо и давно знал, помогут ему возродить интерес к чтению. По крайней мере, он на это надеялся, потому что все время боялся обнаружить у себя признаки рецидива, и оценивал себя каждое мгновение. Перенесенная депрессия вызывала в нем такой ужас, что он не вынес бы вторичного падения в разрушительную бездну.
Спустя какое-то время, подняв глаза к окну своего кабинета, которое выходило на зал первого этажа, он увидел там Корантена, делавшего ему какие-то знаки. По своему обыкновению, он предпочел бы остаться среди книг и покупателей, которых собралось уже много, но волей-неволей решил покориться судьбе и подняться наверх, пользуясь случаем, чтобы, находясь на эскалаторе, окинуть еще раз удовлетворенным взглядом свой магазин. Все сотрудники были на местах, кто-то из них заворачивал книгу в подарочную бумагу, и несколько завсегдатаев, удобно расположившись в клубных креслах, спокойно пролистывали альбомы.
— Банк дал согласие! — с ходу бросил ему Корантен, стоявший на пороге кабинета.
— На получение кредита?
— Да, они обещали подождать до того времени, когда нам будет выплачена страховка.
— Потребовали гарантий?
— Не волнуйтесь! Мне не пришлось закладывать книжный магазин. Единственная гарантия, которую я дал им, — это ваше окончательное восстановление после болезни. Они хорошо знают вас… и я думаю, что они связались по телефону с вашим братом Фабрисом, чтобы быть абсолютно в этом уверенными. Они же все-таки банкиры, а не меценаты.
— Корантен! Перестаньте говорить со мной так, будто у меня проблемы с пониманием французского языка.
— Сожалею.
— Ни черта вы не сожалеете, впрочем, какая разница. Мы договорились с банком, и это прекрасно. Возьмите за жабры Фабриса. А какой процент они хотят по данному кредиту?
— Нормальный. Я выторговал все до цента.
Удовлетворенный, Матье кивнул. Но Корантен напомнил ему о его болезни. «Окончательное восстановление» было очень обязывающей гарантией. Если Матье и почувствовал, что готов свернуть горы, то еще далеко не был уверен, что у него хватит на это сил, ибо сомневался в себе самом, и ощущение психического здоровья могло оказаться ложным. Но, как бы то ни было, он не должен был этого показывать, если хотел сохранить доверие сотрудников.
Он сел за стол, запустил компьютер и начал с проверки данных склада, чтобы определиться со своими распоряжениями.
* * *
— Уже объявили посадку на наш рейс! — обрадовался Бенуа. До последнего момента он боялся, что Тесс откажется, найдя первый же удобный предлог, чтобы отменить поездку. Убедить ее было очень трудно, однако он настаивал на своем до тех пор, пока та не сдалась под его напором. Поскольку она браковала все направления, которые он перечислял, Бенуа стал умолять ее выбрать маршрут самой, но она уверяла, что не имеет представления ни о чем экзотическом. В конце концов он предложил ей совершить путешествие на сто восемнадцать островов. Заинтригованная загадочным предложением, Тесс наконец согласилась, не зная, куда они поедут, и поддерживая эту игру до самого аэропорта. Единственной просьбой Бенуа было взять с собой одежду полегче, приложив все усилия, чтобы все поместилось в ручной клади, дабы избежать регистрации багажа и сохранить интригу до последней минуты.
— На наш рейс? — удивилась она. — Нет, объявление касалось самолета, который летит в…
— Да, в Венецию! Вот тебе и знаменитые сто восемнадцать островов Адриатики, соединенные между собой каналами и мостами. Однажды ты сказала, что никогда не была в Италии, поэтому я и выбрал этот самый романтичный из городов. Ну что, тебе подходит?
Бенуа видел, что она заколебалась и, несомненно, была расстроена. Тем не менее он надеялся, что она не отступит. Тесс была прямой и слишком искренней, чтобы изменить слову, и прежде всего она
