жить с тобой. Нравится ругаться и трахаться, решать проблемы и чувствовать. Многое чувствовать. Я не хочу. Злюсь на себя за эту слабость перед тобой. Но мы личное пространство друг друга. Подчиняйся моим правилам, когда мы близки. Только тогда подчиняйся. Поняла? — Он гладит моё лицо, баюкая в своих руках.
— Ты словно предупреждаешь меня о чём-то плохом, — шепчу я.
— Да. Так и есть. Я хочу, чтобы ты узнала и поверила в меня. А я увидел тебя настоящую. Не ту, которую знал в прошлом. Это был фарс. Энрика в прошлом для меня предатель. Женщина, заставившая меня потерять всё. Энрика в моих руках — даёт мне силы бороться против себя. Она дарит мне надежду на то, что мне ещё рано ложится в гроб. Я так устал.
Слэйн ложится затылком на край ванны и закрывает глаза. Сжимает челюсть, мысленно пытаясь, бороться с собой. Он думает о плохом и разрывается внутри. Ему больше не с кем поговорить по душам. Он один. Один в этом большом мире, и его окружают гиены. Слэйн выживает как может. И в этот момент я осознаю, что мне плевать, какими способами он будет карабкаться наверх. Меня не волнует то, что иногда он становится бессердечным, грубым и жестоким. Это его способ ощутить себя живым. И я сделаю всё, чтобы он продолжал чувствовать себя живым и дальше.
Внезапно Слэйн поднимает ногу и включает воду. Визжа, цепляюсь за него, желая встать, но он крепко обнимает меня, не позволяя это сделать.
— Слэйн… вода…
— Знаю. Я хочу искупаться, — он открывает глаза, спокойно кивая мне.
— Но… раздеться?
— Мне лень. Брось, Энрика, какая разница в одежде или нет. Вода лечит. Вода смывает кровь. Вода очищает тело. Мне это нужно. — Слэйн уверенно смотрит мне в глаза. Это чертовски странно. Чересчур странно принимать ванну в одежде. Ладно я, на мне только шорты, футболка и трусики. А он? В туфлях, костюме и уже наполовину мокрый.
— Рассказывай, Слэйн. Если ты и дальше будешь воевать с собой и мной, то будет только хуже. Рассказывай, что случилось сегодня, — решительно говорю я.
— С чего ты взяла? — спрашивая, он удивлённо выгибает бровь.
— Знаю. Тебя постоянно что-то терзает, и секс был пустым. Он мне не понравился. Ты мне не понравился. И я уверена, что сам себе ты тоже не понравился. Ты как будто при помощи боли и ярости пытался освободиться от плохих мыслей и страхов. Говори, Слэйн. Говори, так и проверишь, предатель я или нет, — требую я.
Он тяжело вздыхает и прикрывает глаза. Вода наполовину наполняет ванну, и мне чертовски некомфортно быть в ней в одежде. Но сейчас это абсолютно не важно.
— Каван не выходит на связь.
— И что? Он взрослый мальчик, — хмыкаю я.
— Нет. Дело не в этом. Мы каждый день проверяем друг друга. Каждый чёртов день мы отправляем сообщения. Они для нас маячки, что наша связь ещё жива. Он не писал мне три дня. Три дня — большой срок. Меня это волнует. Он мой друг. Он из-за меня в дерьме. В полном дерьме, Энрика. Я связывался с его отцом, но ему нет дела до своего сына. Пока Каван получает поддержку от моей семьи, его родителям плевать на сына. Но сейчас Кавана нет. Он пропал. И я уверен, что ему плохо. Очень плохо. Физически.
— Хм, ты думаешь, что твой отец изолировал его от тебя или убил? — шепчу я.
— Да. Именно так. Он специально разделил нас, потому что вместе мы бы взяли за яйца моего отца. Каван хорош во многом. Ранее мы начали поднимать разные дела моего отца и нашли пару несостыковок в налоговых выплатах. Каван обнаружил это, но потом документы исчезли, как и сам Каван уехал. Сейчас я должен найти его, но не могу уехать из Дублина, потому что должен отслеживать действия своего отца. Вчера я думал, что он отравил тебя. Я испугался за тебя, Энрика. Теперь боюсь потерять своего лучшего друга. Вокруг меня одно чёртово дерьмо, — произносит Слэйн и злобно ударяет кулаком по воде.
Кусаю губу, обдумывая его слова. Как бы я ни относилась к Кавану, но мне жаль, что его могли убить. Да, он плохой парень, но для Слэйна он важен.
— А если напрямую спросить твоего отца о Каване?
— Спрашивал, он говорит, чтобы я не лез туда, куда не следует, а занимался делами. Я ими и занимаюсь, но у меня рот болит от постоянных разговоров, этих бумаг, махинаций и лжи. Основной бизнес моего отца — это завод по переработке металлолома и мусора. Это самый паршивый способ отмывания денег. Я не говорю уже про клубы, акции разных компаний, браконьерство и шантаж. Меня окунули в болото грязи, от которого старался держаться подальше, но теперь я связан по рукам и ногам. Я не могу сдать своего отца, потому что тогда пострадают все. Я зависим от того, как идут дела. Я помогаю ему, а сам ненавижу то, что обманываю на каждом шагу. Ненавижу встречи с людьми, на которых приходится предупреждать их о сроках погашения долгов. Я стал грёбаным коллектором.
— Прости, это всё из-за меня. Но… но мы что-нибудь придумаем, Слэйн. Что-нибудь. Есть ведь какой-то выход из всего этого, — нервно говорю я. Тянусь к крану и выключаю его. Ванна уже полна воды. Мы оба мокрые, но я буду сидеть здесь до посинения, пока Слэйн готов со мной говорить.
— Да, есть выход. Жениться, принять титул, стать официальным владельцем всего этого и уничтожить это.
— Так… так… и что ты собираешься делать? — напряжённо спрашиваю.
— Тянуть так долго, пока он не совершит ошибку. Если я буду во главе всего, то это уничтожит меня. Я знаю. Я не смогу уволить людей. Я буду дальше продолжать работать по схеме своего отца и деда. Не закрою фабрики, не выпутаюсь из тысячи долговых расписок. Просто стану таким же, как и они. Я буду плохим и жестоким. Поэтому я хотел побыть рядом с тобой. В последний раз вкусить свободу и полностью отдаться эмоциям, ведь после свадьбы они будут уничтожены. Эмоции — слабость, которой могут пользоваться. Если я себе позволю её, то пострадает моя семья. Мне плевать на отца, но у меня есть брат и мама. Помимо них, есть люди, которые тоже зависят от меня. И я поддакиваю отцу, чтобы получить возможность снова делать то, что мне нравится. Лиам помогал ему ускорить процесс моего воссоединения с семьёй. Они использовали тебя, чтобы уничтожить моими руками. Они запутали всё. Но теперь Лиам убивает мою компанию, а отец смеётся мне в лицо, зная все мои слабости. Дело дерьмо, Энрика. Дерьмо. Я использую тебя, — он замолкает, дав мне возможность, услышать его.
— Используешь, — шёпотом повторяю.
— Да, использую. Я использую прошлое против своего отца. Тебя. Для него страшно понимать, что я защищаю тебя и хочу сделать своей невестой. Он бесится. Утром отец уже потребовал, чтобы я отказался от тебя, или будет хуже. Я не отказался, чтобы посмотреть, на что он способен. Мне нужны улики против него. Весомые улики.
— И ты ждёшь, когда он нападёт на меня и попытается убить, — печально заключаю я.
— Именно так. Не хочешь спросить, жаль ли мне тебя? — усмехается Слэйн, а я кривлюсь от его мимики. Она противная и насмешливая над моими ожиданиями.
— Конечно, нет. Тебе не жаль меня, потому что я предала тебя и своими руками обрекла многих на ад. Зачем тебе меня жалеть, — горько отвечая, качаю головой.
— Нет, мне не жаль тебя, потому что я знаю, что ты сильная. Жалость для слабаков, а ты другая, Энрика. На твоём месте большинство женщин уже сошло бы с ума. Они лишились бы воли и продали себя. Они бы
