то и двести.
– Врач дал ей лекарство, давление нормализовалось, а с водкой… я тоже не против, но мы не можем себе этого позволить, – поджимаю губы и опускаюсь на подоконник.
– Ты прав, надо следить за ней, она чувствительная и эмоциональная, и я очень за неё боюсь, – говорит Дима, и я киваю, соглашаясь с ним.
– Ребят, – подходит к нам Лера, держась за поясницу. – Она второй день ни есть, ни пить не хочет, может, вы попробуете уговорить? У неё уже губы потрескались от сухости, – с горечью в голосе говорит девушка.
– Конечно, – тут же отвечает Дима, и мы направляемся в сторону нашей девушки, которая сидит отдельно от всех.
Лиза, сидящая рядом с Полиной, встаёт, освобождая нам место, и мы устраиваемся по обе стороны.
– Полин, – аккуратно касаюсь её плеча. – Милая, тебе надо поесть, – тихо проговариваю, однако она не реагирует.
Смотрит пустыми глазами в пол, комкая в руках бумажный платок. Не осталось и следа от той яркой девушки, а чёрная одежда и вовсе скрыла всё светлое в ней.
– Детка, мы понимаем, как тебе больно, но не надо губить себя, – пробует поймать её внимание Дима и подносит к губам девушки стакан воды.
– Что? – осипшим голосом спрашивает Полина, подняв глаза на него.
Благодаря уколу успокоительного, она больше не плачет, не трясётся, как при лихорадке, но её бледность пугает до усрачки.
– Выпей немного воды, – повторяет Дима, и на удивление она делает пару глотков.
– Надо брать себя в руки, Полин, – шепчу, поглаживая её по спине. – Никто не сможет унять эту боль, только время, но ты должна быть сильной. Пожалуйста, – добавляю, наклоняясь ещё ближе.
– Я не могу, – едва слышно отвечает, лицо кривится, и по щекам текут слёзы.
Твою же мать! Как же это невыносимо! Почему нельзя забрать себе боль другого человека? Почему нельзя разделить её, облегчить?
Спрятав лицо на груди у Димы, Полина сотрясается в рыданиях, видимо, действие прошлого укола истекло. Ничего не остаётся, кроме как позвать врача, чтобы он дал ей что-нибудь.
– Ей лучше поспать, – говорит мужчина с чемоданом, сделав своё дело.
Через несколько минут Полина успокаивается, и, взяв её на руки, Дима идёт на выход, а я впереди него, открывая двери.
– Я останусь с ней, – ставит в известность друг, когда усаживается с девушкой на руках на заднем сиденье автомобиля.
– Если что, зови, – произношу и возвращаюсь к зданию ресторана. – Дай сигарету, – обращаюсь к курящему Арману, и тот протягивает мне пачку.
– Как она? – кивает в сторону машины стоящий рядом Руслан.
– Плохо, – цокаю языком и делаю первую затяжку, чуть не задыхаясь.
Курить я бросил давно и не думал, что вернусь к этой вредной привычке, но сейчас захотелось. Лучше сигаретой затянуться, чем водки бахнуть.
– Вот, это второй, – раздаётся шёпот недалеко от меня. – Я тебе говорю, она с обоими живёт, – продолжает женский голос, и надо быть полным идиотом, чтобы не понимать, о чём речь.
– Какие-то проблемы? – поворачиваюсь к сплетницам.
– Что вы! Нет, конечно! – расплывается в фальшивой улыбке женщина под сорок.
– Пришли собирать сплетни или выразить соболезнования? – задаю вопрос, испепеляя этих куриц взглядом.
– Извините, – говорит вторая тётка, и они поспешно удаляются.
– Слов нет, – мотаю головой. – Нашли место и время.
– А тебе есть дело? – фыркает Арман.
– Мне есть дело до Полины, ещё не хватало, чтобы к ней приставали с подобными расспросами, – раздражённо отвечаю.
– Её здесь больше ничего не держит, увезёте её отсюда и всё, – спокойным тоном проговаривает Руслан и прищуривается, когда видит приближающуюся Леру. – Всё нормально? – взволновано интересуется он у своей жены.
– Устала, – вздыхает девушка, поглаживая живот.
– Пойдём присядем, – забывает обо всём Руслан, направив всё своё внимание на будущую мать его детей.
Придёт день, когда Полина родит нам с Димой наследников, и вот тогда не будет предела нашему счастью.
Рома
Как мы и думали, Полина не захотела никуда уезжать, мало того, мы остались в этом городе, так как она осталась. Мазохизм, потому что желание находиться в стенах, где всё напоминает о пережитом горе, иначе не назовёшь. Но нам досталась упёртая и вредная женщина, и спорить с ней себе дороже.
Прошло три дня с похорон, Полина более-менее пришла в себя, по крайне мере, от еды не отказывается, и это, определённо, плюс. Она решила перебрать вещи отца, и те, что в хорошем состоянии, отдать нуждающимся. Дима говорит, что она просто пытается отвлечься, но я не исключаю того, что она всегда думает о других.
– Я сегодня поеду в город, – говорю я за завтраком. – Мы совсем забросили ресторан, перенесли открытие, надо хоть проверить, что там.
– Это я виновата, – тут же вставляет Полина.
– Давай, все грехи мира на себя возьми, – укоризненно смотрю на неё.
– Это правда, то Игорь, то … – замолкает и сглатывает ком в горле. – Вы всем занялись, а я расклеилась…
– Не смей и мысли такой допускать! – сжимает её руку Дима. – Мы взяли на себя обязанность быть рядом с тобой в любые моменты и ситуации. Поняла?
– Это не значит, что я должна сваливать на вас свои проблемы…
– Женщина, твои проблемы – это наши проблемы! Нет больше ты, я, он – есть мы, и на этом точка. Тебе ясно? – почти рычу на неё я.
– Ясно, – язвительным тоном отвечает, явно не согласившись с таким раскладом.
Полина – женщина самостоятельная и привыкла всё решать сама, естественно, ей будет трудно свыкнуться с мыслью, что теперь есть кому разбираться с её проблемами. Да и характер у неё такой – она всё может, и ей ни от кого и ничего не нужно. Придётся перевоспитывать.
Мы с Димой дети города, к тому же из состоятельных семей, но не побоялись испачкать руки и навести порядок в пристройках во дворе, пока Полина делала домашние дела. Не сидеть же лицом к солнцу, пока девушка ищет себе занятие. Перед тем, как вернуться к прежнему ритму жизни, нужно избавиться от беспорядка, и мы вносим свой вклад.
Так что после завтрака Дима идёт во двор, где продолжает прибираться в сарае, а я сажусь в машину и еду в город. У меня ещё одно неоконченное дело – Карина. И эти дни я старательно избегал разговоров с ней, не до неё было, при всём стыде. Однако мне надо с ней поговорить, и пока не знаю как, потому что такие вещи не сообщают по телефону, а ехать обратно в Германию сейчас я не могу.
В ресторане всё
