в этой шапке и с надутыми щеками. Копия Насти в детстве. Только куда подевалась эта милая, озорная девочка?
— Не знаю, хорошая ли эта идея насчет прогулки в парке, – отозвался я и взглянул на Катю.
У меня и без парка хватало дел и развлечений. Разве во дворе им было мало места?
— Ты был у Насти? Как она? Что говорят врачи? – в глазах Кати загорелся неподдельный интерес.
— Нормально. Жить будет. Еще неделю точно проведет в стационаре. Не бойся, я ей не скажу, что ты все время проводишь с ее ребенком, – усмехнулся, заметив, как она задумалась. – И что взяла отгулы на работе на эту неделю, – она залилась румянцем. – Думала, я не узнаю?
— Спасибо... Ей, и в самом деле, не стоит этого знать. И няню предупреди, чтобы не говорила. Пусть Настя выздоравливает и возвращается скорее, потому что Демид сильно по ней скучает. Он чувствует ее переживания, поэтому столько капризов...
Я всматривался в красивое лицо с большими выразительными глазами. Что-то изменилось между нами после вчерашнего. Пока не осознавал, что именно, но эта девочка вызывала внутри гремучую смесь чувств от щемящей нежности до желания придушить. Я задержал взгляд на ее губах, а в следующее мгновение мы уже целовались, обнимая вдвоем ребенка, пока Демиду не стало тесно. Он недовольно закряхтел в моих руках и попросился к Кате.
— Собери все, что нужно на прогулку. Я переоденусь и съездим в парк.
— Правда? Мы поедем в парк? Все вместе? – счастливо заверещала она, а я снова улыбнулся.
Уж поскорее бы наступил вечер и приехала новая няня, чтобы я мог вызвать у Катенка такие же сильные эмоции, но совершенно по другому поводу...
Катя
— Бывала здесь раньше? – спросил Родионов, осматриваясь по сторонам с таким видом, словно мы приехали на прогулку не в парк, а в неблагополучный район, кишащий наркоманами.
С охраной, которая следовала за нами, это пренебрежение в его голосе наводило на мысль: мужчина привык к куда более респектабельному времяпрепровождению или был снобом. Даже не верилось, что он как-то упоминал о тяжелом детстве и жизни на улице. Может, это все ради красного словца было сказано?
— Да, очень часто, – мельком взглянула на Демида.
Ребенок заснул еще дорогой, и я надеялась, он скоро проснется, ведь хотелось показать ему уточек в пруду.
— С родителями приезжали сюда на пикники. Всё мое детство было в движении, путешествиях, поездках.
— Отсюда тяга к рисованию?
— Отец заметил во мне этот талант в пять лет и отдал в художественную школу. Потом приводил сюда на выходных с мольбертом.
— Так ты поэтому вытащила меня в парк? Не хватает эмоций? – я равнодушно пожала плечами, не показывая, как на самом деле меня задевали его слова и тон. – Мы не семья, Катя. Я не смогу заменить тебе отца.
Посмотрела на него недовольным взглядом. Мы с Родионовым почти не общались, а все, что делали, находясь друг с другом, это занимались сексом. Ну или я выполняла роль его спутницы на вечерах, но и в эти моменты он продолжал держаться замкнуто и сдержанно. Общения между нами не получалось. Даже сейчас.
— Не стоит мне проводить инструктаж, для чего я тебе нужна. Если нет настроения или ты очень устал, то вот, – уступила ему место рядом с коляской. – Релаксируй. Просто кати ее вперед и дыши воздухом. А в парк я люблю ходить не только за эмоциями, но иногда с удовольствием наблюдаю за людьми. Это очень отвлекает от проблем и расширяет кругозор. Заставляет проветрить мозги. А еще понять, что рядом иногда находятся недостойные тебя мужчины.
Родионов резко схватил меня за руку, когда я отвернулась, и заставил посмотреть на него. Долго сканировал меня цепким взглядом, и в его глазах что-то изменилось. И не было в этот момент в них даже и намека на равнодушие. С сильно бьющимся сердцем я выдержала эту пытку.
— Хочешь сближения, Катя? А ты уверена, что оно тебе необходимо? – грубо спросил он.
Ни в чем я не была уверена. Вырвав свою руку из его широкой, большой ладони, я пошла вперед.
— Ты была сегодня в клинике?
— Днем. До конца недели у меня подряд три посещения. Сегодня мне выписали гормональные таблетки, но предохраняться все равно необходимо презервативом, если ты об этом.
Между нами повисло тяжелое молчание, и я решила, что раз уж хорошим настроением Родионов не мог меня порадовать, то можно не сдерживаться, а подлить масла в огонь.
— Тот человек в ресторане…– я забыла его имя и фамилию. – Кажется, он представился Олегом... Вы давно знакомы?
— Мы давно знакомы, – произнес эти слова с такой интонацией, что я осознала всю глубину «симпатии» к этому мужчине. Столько презрения было в голосе Родионова, что невольно поморщилась, но отступать не собиралась.
— Он и Агафонов заодно? Они могут причинить тебе вред? Почему ты платишь чужой долг?
— Наши дела с Рекрутовым никогда не пересекались, пока муж Насти не взял у него огромные деньги под залог. Игорь потерял бизнес, подставил людей, а после его гибели долг повесили на мою сестру.
— Получается, он мог совершить покушение на тебя? – Родионов натянуто улыбнулся, хотя эта улыбка больше походила на оскал.
— Зачем убивать того, кто ежемесячно платит деньги? Это исключено. Он бы действовал через сестру и ребенка, чтобы выжать еще больше. Рекрутов –конечный отморозок. С такими людьми нельзя иметь дел. Игорь сильно сглупил, когда пошел на этот риск, – он покачал головой и сжал челюсти.
Я поняла, что запутывалась только сильнее во всем, что происходило вокруг этого мужчины. Но может быть, не стоило совать нос туда, куда меня не просили?
— Ты был женат? – решила перевести тему разговора в более мирное русло.
Родионов нахмурился и сунул руки в карманы, отчего брюки туго обтянули его бедра.
— Нет. Тебе вдруг стала интересна моя личная жизнь? – уголки его губ поднялись, а глаза опасно заблестели. Я ступала на запретную территорию, но плевать хотела на его границы. Мои же он разрушал...
— Почему?
— Должна быть веская причина, почему человек не хочет связывать себя ни с кем узами брака?
— Ты говорил, что несколько лет
