— Я пойду и посмотрю, — пообещала она.
— Если там есть еще барсуки, тебе следует быть осторожной.
Эш поежилась.
— Ты о браконьерах? Как могут люди развлекаться таким способом?
— Не только о браконьерах. Барсуки находятся под охраной государства. Сложно избавиться от них законным путем. Если фермер хочет согнать их со своей земли, куда легче просто нанять тайком людей, чтобы их перебили.
— Хейс-Вуд принадлежит мне, — напомнила ему Эш. Она подумала о Джейке Дейре и удовлетворенно улыбнулась. — И как бы кто-то ни старался, так оно и останется. Если там есть барсуки, они в безопасности.
Джейк исследовал сад с тщательностью генерала, осматривающего поле будущей битвы. Он прошелся по розарию, фруктовому саду, огороженному саду, где рос высокий акант и дурманно пахнущая желтофиоль, небольшой рощице вдоль ручья, где изобиловали ирисы. И все никак не мог решиться. Нужно отвести ее так далеко от дома, чтобы не слышать телефонных звонков. И все же не слишком далеко, чтобы она не успела передумать по дороге обратно…
Он услышал свое имя. Создавалось впечатление, что зовущий кричит уже давно и потерял терпение. Он обернулся. На террасе около кухни стояла Эм в определенно дурном расположении духа.
— Телефон, — коротко сообщила она. — Мисс Ньюман. Не захотела, чтобы вы перезвонили. Сказала, что подождет.
Джейку достаточно было одного взгляда на лицо Эм, и он бегом бросился в дом.
— Дорогой, — сказала Рози, даже не пожаловавшись на долгое ожидание. — Я только что узнала. Как ты себя чувствуешь?
Рози уже не была близким ему человеком. Оп не собирался рассказывать ей, что притворяется больным, чтобы проникнуть в жизнь Эш Лоуренс. С другой стороны, он не хотел, чтобы она думала, что он не в форме.
Поэтому он осторожно сказал:
— Просто провожу несколько дней за городом. Как ты?
— Ищу тебя. Мне кажется, нам надо поговорить.
— Да? — скривился Джейк.
Рози залилась серебристым смехом.
— Дорогой, не надо быть таким подозрительным. Мы же помолвлены. Разумеется, нам надо поговорить.
— Мы не помолвлены.
— Мы напечатали объявление и устроили прием…
— И я разорвал помолвку, — ровным голосом сказал Джейк.
— Да, я знаю, ты разозлился, но…
— Розалинд, я не просто разозлился. И никаких «но».
Ее голос стал жестче.
— У меня все еще твое кольцо.
Джейк рассмеялся.
— Все потому, что я для разнообразия изобразил из себя джентльмена и не подобрал его, когда ты мне его швырнула. Я могу передумать. Не сомневайся, что я могу показать тебе свое истинное лицо.
— Что?
— Попробуй только встать у меня на дороге, и ты получишь письмо от моих адвокатов с требованием вернуть его.
Рози ахнула.
— Ты этого не сделаешь.
— Испытай меня.
— Тебе потом голову стыдно будет поднять. Люди объявят тебе бойкот.
— Не те, кто связан со мной бизнесом, — цинично ответил Джейк. — А без остальных я запросто проживу.
Рози уже собралась раскричаться, но вспомнила отцовские советы. Она подавила гнев и попробовала другой способ.
— Ты не слишком бурно реагируешь? Я знаю, мы оба наговорили друг другу много лишнего. Я готова извиниться…
— За то, что ты такая?
— Что? — Она явно не поняла.
— Как можно извиняться за свои чувства? — Внезапно Джейку все надоело. — Я разорвал помолвку не из-за того, что ты наговорила. Я сделал это из-за того, что ты хотела сделать.
— Я не понимаю, — пробормотала Рози.
— Слушай, Розалинд, я знаю, ты считаешь меня слегка диковатым. Я учился не в тех школах. Не играю в поло. Прочел не все бестселлеры. Но это не значит, что я не разбираюсь в людях. Во всяком случае, я так думаю.
Джейк подождал, но Рози молчала.
— Я никогда не просил тебя притворяться, — наконец сказал он.
Рози спросила хриплым шепотом:
— Уж не хочешь ли ты сказать, что любил меня?
Джейк почему-то вспомнил Эш и ее мертвого возлюбленного.
— Нет, — сказал он с непонятной злостью. — Нет, это никогда не входило в сделку. Ты мне нравилась. Я тебя уважал. Думал, что это взаимно.
— Так и было. Так и было.
— Нет, не было. Я тебя заводил. И был полезен. Вот и все. Для брака этого маловато. Вообще для чего-либо.
— Так зачем же ты делал мне предложение? — все больше раздражаясь, спросила Розалинд. — Разве я тебя не заводила? Разве я не была полезна? Разве все твои женщины не полезны в разной степени? — Она говорила с презрением.
Джейк почувствовал себя так, будто получил удар под дых. Он смотрел на телефонный аппарат и не мог найти ответ.
— Тебе просто не по душе твои же собственные методы, вот в чем беда.
— Возможно, ты и права, — жестко сказал он. — Но, по крайней мере, я не играю с людьми, потому что мне нравится чувство опасности, и не бегу домой, когда начинает припекать. Если я начал, то уж держусь своего.
— Ты не держишься за меня, подонок, — закричала Рози.
— Конечно, нет, Розалинд. Мы заключили сделку. Ты смухлевала.
Последовало долгое молчание. Затем она медленно произнесла:
— Ты узнал о Сэнди. Кто-то тебе сказал…
Джейк присел на край стола в холле. Начал водить пальцем внутри пустой вазы из-под роз. Делал он это очень усердно. Он был так зол, так унижен. Теперь же, к его собственному удивлению, он не чувствовал ничего. Разве что скуку.
— Никто мне не говорил.
— Тогда…
— Я же видел тебя. Это было очевидно.
— Видел нас? Ты никак не мог, — уверенно заявила она.
Она даже не осознает, что уже во всем призналась, грустно подумал Джейк. Самоуверенная, изысканная, а вот чего-то в ней нет.
Вот Эш Лоуренс продолжала бы все отрицать, блефовала бы, требовала доказательств…
Удивленный, Джейк выбросил эту мысль из головы, едва она успела там возникнуть. И быстро сказал:
— Маленький темный ресторанчик на Конент-Гарден. Полагаю, ты думала, никто не догадается, что ты можешь туда пойти.
— Вот как?
— Плохая сделка — любить одного и выходить замуж за другого.
— Но у Сэнди нет денег, — сказала Рози, как будто это все объясняло.
— И у меня когда-то не было. — Он помолчал, но она ничего не сказала. — А тебе не приходило в голову, что я могу потерять деньги? Что бы ты тогда делала, коль скоро это единственное, что принудило тебя согласиться выйти за меня?
— Ты не потеряешь. — Она как будто выговаривала ребенку, пригрозившему плохо себя вести.
Джейк рассмеялся.
— Намеренно — нет. Но иногда случается, что ничего нельзя сделать. Любой может.
Молчание в трубке свидетельствовало об упрямом несогласии.
