— Список...
Эван не поднял взгляд.
— Как он и сказал. Его нашли у Вивиан.
Ашеру стало дурно. Как далеко готов зайти Эван, чтобы оградить его от неприятностей?
— Они...
— Ещё у них есть записи голосовой почты с наших телефонов. Копии её сообщений, — он поднимал глаза на Ашера, но тут же снова отводил их. — Я сказал им, что ты решил мудро поступить и игнорировать всё, что она тебе писала.
У Ашера закружилась голова от возможных последствий. Эван ради него дал ложные показания, но стал бы он подставлять Вивиан? Ашер попытался это представить: Эван — всё ещё под действием транквилизатора — слезает с кровати, вызывает скорую и кладёт список в карман Вивиан.
— Эван...
— Не пойми меня неправильно, — быстро сказал он.
Наконец, он встретился со взглядом Ашера, сжав губы.
— Я сразу же скажу им всю правду, если ты не станешь серьёзно лечиться. Мне наплевать на то, что меня могут посадить за ложные показания.
Судя по его тону, он был настроен решительно. А это означало терапию, посещение психолога и то, что ему придётся рассказывать о вещах, которые он до этого времени держал в себе, и о которых...
— Всё, что захочешь.
…не хотел распространяться, потому что боялся попасть за решётку. Но какая теперь разница? Он согласился, потому что он заварил эту кашу. И в неё он втянул Эвана. Он разрушил его жизнь своими секретами.
Сдержанное выражение спало с лица Эвана. Он поднял руку и откинул волосы с лица Ашера.
— Спасибо. Это всё, о чём я прошу.
Это простое прикосновение убедило Ашера в правильности сделанного выбора. И какое значение имеют секреты, если он мог защитить Эвана от своих ошибок? И, к слову о них, он не хотел спрашивать об этом. Он уже и так знал ответ, но...
— Вивиан?..
Улыбка исчезла с лица Эвана.
Нет-нет, забудь. Я не хочу это слышать.
Эван прикоснулся к своему подбородку.
— Ашер, она... умерла до прибытия врачей.
Сказанное становится реальностью.
И, когда Эван легонько смахнул с его лица слёзы, всё, что он почувствовал, — это облегчение.
Идти было просто адски больно. Идя по больнице к выходу, а затем к машине, он всё время отмахивался от суетящихся вокруг него медсестёр и Эвана, но в итоге всё же ухватился за его руку, чтобы устоять на подкашивающихся ногах.
— Тебе бы и правда остаться ещё на пару деньков, — сказала медсестра, но, поскольку Ашер выздоравливал, и следов инфекции не было обнаружено, его неохотно выписали из больницы.
Но теперь... он даже почти хотел остаться.
Он не мог... не хотел идти домой. Вряд ли в нём найдутся силы снова переступить порог того дома. Наверняка там уже всё вычищено, но в его голове всё ещё были живы воспоминания. Кровь впиталась в стены, в ковёр, в воздух... Неважно, насколько там сейчас чисто, он всегда будет помнить место, где умерла Вивиан.
— Останешься у меня, — твёрдо сказал Эван, а Ашер и не стал спорить.
Они планировали поехать к родителям Эвана. Мистер и миссис Бишоп сказали, что будут более чем счастливы, принять их у себя на какое-то время. Миссис Бишоп работает медсестрой, она могла бы проследить за выздоровлением Ашера.
Но сначала самое важное. До отъезда из города он хотел заехать в одно место.
Всю дорогу Эван крепко держал его за руку. Время от времени спрашивал, хорошо ли он себя чувствует, всё ли в порядке. Но когда он спросил его об этом в третий раз за час, Ашер раздражённо вздохнул:
— Эван.
— Прости, — Эван, нахмурившись, сжал губы. — Просто... ну, ты понимаешь. Ты выглядишь таким отстранённым. Как будто тебя что-то беспокоит. Может, это всё глупости, но...
Ашер не отрывал взгляд от сменяющегося пейзажа и заходящего солнца за окном.
— Отстранённым, — пробормотал он.
Он силился найти в себе силы на откровенность. Никакой лжи, он обещал, и он был намерен сдержать это обещание.
— Я думаю...
— О чём?
— О Вивиан.
Тишина.
Ашер пояснил:
— Вивиан сказала, что мама была права, называя меня монстром. Я хочу — мне нужно — чтобы мама сказала, что это не так.
Эван сильно сжал его руку. Он промолчал, и Ашеру это понравилось.
Через час они подъехали к дому его матери и увидели, что, несмотря на сгущающуюся тьму, на крыльце не горел свет. Ашер попытался одновременно открыть переполненный почтовый ящик и удержаться на костылях. В конце концов, Эван забрал у него кипу конвертов и объявлений, открыл входную дверь и позволил ему самостоятельно проковылять внутрь. Только преодолев ступеньки, Ашер почувствовал головокружение.
Внутри было прохладно. Эван шёл следом за ним, прикрыв за собой дверь, и оглядывался вокруг. Он заглянул в гостиную, которая была расположена по левую от них сторону. Он впервые был в доме Ашера. И, наверное, в последний раз.
Ашер помедлил, борясь с тошнотой, вызванной отчасти разыгравшимися нервами и отчасти тем, что действие обезболивающих заканчивалось. Он не разговаривал с мамой уже несколько недель — с тех пор как Эван последний раз его сюда привозил. Разве это не знак, что между ними ничего не изменилось? Ей было наплевать на него. Возможно, теперь она его даже больше ненавидит — после того, что он ей тогда сказал.
В больнице он каждый день смотрел, как Эван пытался до неё дозвониться, чтобы рассказать о случившемся. Но она ни разу не ответила.
Сейчас дом выглядел мрачно и неприветливо. Здесь было ничуть не теплее, чем снаружи — те же 35 градусов[2]. Хромая, он направился в глубь дома. Он заглянул на кухню — свет включён, но кругом тихо. Не работали ни посудомоечная, ни стиральная машина, ни телевизор.
— Мам?
Эван легонько дотронулся до его спины, тихо сказав:
— Может, она вышла?
— Возможно, — кивнул он.
Они прошли в заднюю часть дома, и Ашер открыл одну из дверей, делая Эвану приглашающий жест.
— А это моя... была моя комната.
Теперь его бывшая комната по большей части пустовала, остались только кровать и стол. Уезжая в колледж, он забрал с собой все личные вещи, чтобы сделать своей маме приятное, ничего после себя не оставив.
Но по какой-то причине, его поразило то, что кровать осталась стоять на своём прежнем месте. Как и всё остальное. И заправлена кровать была в его манере. И офисный стул на колёсиках стоял под тем же углом, как и при нём, когда он любил сидеть на этом стуле и смотреть в окно. Мама всегда жаловалась на недостаток места для хранения вещей в доме. И вот, у неё есть целая комната в её распоряжении... которую она, очевидно, даже не трогала.
