– Я ведь знаю, как ты хотела ребенка. Херб Хартли пришел в полный восторг.
– Отлично! – гремел в телефоне его голос. – Новое поколение Хартли. Смотри, чтобы это был мальчик. Нам нужны наследники.
– Черта с два! – Джейд коснулся дух феминизма, который витал в ту пору в воздухе. – Вы что, никогда не слышали о наследницах?
Барри, хорошо знавший, какого страха может нагнать отец, был рад, что Джейд хорошо ладит с ним.
– Ребенок! – произнесла Мэри Лу. Джейд, испытывавшая страх перед ней, тянула с этим известием до самого последнего момента. Но шел уже пятый месяц, и дальше скрывать было бессмысленно. – В августе? Боже милосердный! Как раз летние торги начинаются!
– Мэри Лу, но это же природа, и я просто ничего не могу изменить.
– Да знаю я, – раздраженно откликнулась Мэри Лу. – Надо полагать, далее ты намерена сообщить, что отправляешься с мужем на Средний Запад и собираешься стать примерной домохозяйкой.
– М-м-да, что-то в этом роде, – вынуждена была признаться Джейд.
– Как обидно, – пробормотала Мэри Лу, разбираясь в ворохе заметок, которые делала для себя. Наконец, нужная нашлась. – Ты могла бы сделать фантастическую карьеру.
– Может, когда-нибудь это и будет, – сказала Джейд. Ей не хотелось обижать Мэри Лу, которая, насколько она знала, всю свою жизнь посвятила карьере.
– Если не будешь дурой, так и получится, – сказала Мэри Лу и тут же вернулась к делу. – А теперь свяжись-ка со Стивом Хиршем и выясни, отправил ли он новую партию. Эти плащи расходятся со страшной скоростью.
Джейд уже была на пороге кабинета, когда Мэри Лу окликнула ее.
– Да? – повернулась она.
– Ты того, не слишком напрягайся сейчас, – ласково сказала Мэри Лу, переживая, как всегда, моментальную смену настроений. – Я хочу, чтобы у тебя все было в порядке, ясно?
– Ясно, – сказала Джейд с улыбкой. – Спасибо, Мэри Лу.
– И еще…
– Да?
– Я счастлива за тебя. Правда. – И в этот момент Мэри Лу – может быть, единственный раз в жизни – походила не на огнедышащего тигра с Седьмой авеню, а просто на женщину, у которой тоже когда-то мог быть ребенок.
В тот вечер Барри, как обычно, поджидал жену у служебного входа «Савенна». «Фольксваген» стоял напротив, и когда Джейд с Барри переходили дорогу, неожиданно появился старенький «маркьюри» – он проехал на красный свет на Пятой авеню и выскочил на Сорок третью.
– Джейд! – заорал Барри. Натренированная реакция спортсмена позволила ему заметить машину на долю секунды раньше, и он оттолкнул Джейд в сторону, буквально швырнув ее на тротуар. Этим он спас ей жизнь. Не чувствуя собственных ушибов, он помог ей подняться.
– Ну, как ты?
– Да вроде нормально, – сказала она, едва шевеля губами. Все произошло так стремительно, что она ничего не успела понять.
– Уверена?
Она кивнула и тут же вскрикнула.
– Барри! – Все тело пронзила острая боль, словно ее рвали изнутри. – Мне больно!
Она посмотрела вниз и увидела, что по ногам у нее течет кровь.
– Ребенок! – вскрикнула она и снова почувствовала страшную режущую боль.
– Барри, – слабо произнесла Джейд, когда боль немного отпустила. Она потянулась было к нему, но тут ее скрутило в третий раз, и его ответа она уже не слышала.
Джейд очнулась лишь в полдень следующего дня в больнице «Маунт Синай», Ничего не надо было говорить, ничего не надо было спрашивать. Все и так было ясно.
– Ребенок? – вопросительно обратилась она к сестре.
– У вас будут другие, – ласково ответила та. Джейд понимала, что ее стараются успокоить, и все равно не могла сдержать слез.
– А где Барри? – спросила она, когда смогла, наконец, снова заговорить. Ей нужен был Барри, ей необходимо было видеть его. Только он мог ее успокоить, только он мог помочь. – Где мой муж?
Сестра ответила не сразу.
– Он умер! О Боже, он умер! – закричала Джейд.
– Нет, нет, – сестра пыталась успокоить ее. – Вовсе не умер. Он жив. Лежит в ортопедическом отделении. У него перелом ноги и коленная чашечка разбита. С ним все будет в порядке.
Джейд больше не вернулась в «Савенн». И в свою квартирку на Морнинг-Сайд Хайтс тоже не вернулась. Они выписались из больницы, и в тот же день Барри с гипсом во всю ногу помог ей подняться в самолет, и они улетели в Форт Уэйн.
На Среднем Западе имя Хартли было синонимом традиции и качества. Более семидесяти лет Хартли производили товары из бумаги, предназначенные для застолий и празднеств: бумажные тарелки и салфетки, бумажные скатерти, а также бумажные шляпы и носовые платки. Казалось, Хартли были здесь всегда, без них не обходилась ни одна годовщина, ни один праздник, будь то Рождество или Новый год, день святого Валентина или четвертое июля. Компанией «Хартли» всегда руководил один человек, и в настоящий момент этим человеком был Херб Хартли. Как только появился на свет Барри, Херб стал мечтать о тех временах, когда сын войдет в семейное дело. И вот эти времена настали.
Лишь оказавшись в Форт Уэйне, Джейд поняла, из какой уважаемой семьи происходит ее муж. Имя Хартли встречалось здесь повсюду. По пути из аэропорта домой они проехали мимо большой кирпичной фабрики, принадлежащей компании. Джейд заметила целую вереницу грузовиков, на которых оранжевым по белому было выведено «Хартли», не ускользнула от ее внимания и школьная аудитория, построенная, как гласила мемориальная доска, на средства Хартли; глазная клиника тоже была подарена городу этим семейством.
– А ты и не говорил мне, какая у тебя знаменитая семья, – сказала Джейд с удивлением и восхищением одновременно.
– А мы вовсе не знаменитости, – Барри сжал ей руку. – Мы здесь живем и помогаем людям, чем можем.
Джейд предстояло узнать, что Хартли никогда не демонстрировали своего процветания. Родители Барри жили в симпатичном, но далеко не аристократическом районе, в удобном, но простом деревянном доме, покрытом дранкой, и хотя Херб Хартли и ездил на «кадиллаке», машина была не новая и явно нуждалась в мойке. На Дорис Хартли, жене Херба, был весь дом и хозяйство, а помимо этого – церковь по воскресеньям и кружок по изучению Библии, собиравшийся по четвергам. Они встретили Джейд как родную дочь. Дорис Хартли выделила ей просторную спальню и ходила за ней прямо-таки по пятам, угадывая каждое ее желание. А Херб – так тот просто влюбился.
– Тебе надо восстановить силы, – говорила Дорис, потчуя ее домашним супом и толстонарезанным хлебом домашнего изготовления. – С тобой произошла ужасная вещь, и надо время, чтобы ты могла прийти в себя.
Херб приносил цветы и журналы; он же купил специально для нее телевизор новейшей марки.
