Майкл хохотнул, тайком поглядев на нее.
– Куин, как это человек может быть просто «серединкой на половинку»? Посмотри на его ферму – она огромная. У него есть лошади, коровы, хлева, большой дом, масса работников…
– Вещи и деньги не учитываются при определении полноты человека, – заявила Куин. – Правильно, Румер?
– Я не могу сказать про Эдварда ничего плохого, – ответила Румер. Они подошли к штакетнику и увидели, как через поле к ним поспешал Блю. От высокой травы поднималось горячее марево, а под ногами у коня кружили стрекозы. – Он всегда прекрасно относился ко мне.
– Но почему ты не вышла за него замуж? – спросил Майкл.
– Потому что она любит другого, – безапелляционно отрезала Куин, отчего у Румер отвисла челюсть.
– Ты о чем? – спросил он.
– Да так, ни о чем, – Куин улыбнулась и пожала плечами.
Румер решила не обращать внимания на ее высказывание. Она бросила еще один взгляд в сторону парочки, мило беседовавшей на крыльце. Было ли у нее с Эдвардом хотя бы раз что-либо подобное? Голова у нее была забита одним Зебом: она, словно лошадь, била воображаемую землю копытом, желая убежать, расправить крылья и улететь в синюю даль, оставив за собой громовой след.
– Твой отец поплыл в Ирландию, – крепко сжав ладонь Румер, сказала Куин. – Вот какой дух у тебя внутри! Тебе мало обыкновенных посиделок на крыльце! В тебе слишком много страсти для таких пустяков. И я знаю…
Румер смотрела на девочку во все глаза, надеясь, что она закончит свою фразу. Но тут Блю призывно заржал, возвещая о своей готовности для верховой прогулки. Куин подбежала к нему и накормила яблоком, пока Майкл терпеливо дожидался ее.
Когда они с Куин взобрались на спину Блю и понеслись по полю, Румер прислонилась к ограде и погрузилась в раздумья. Да, действительно, по-настоящему любила она лишь одного человека. Теперь Зеб был здесь, в Коннектикуте, а что же она? Почему она отталкивала его всякий раз, как он пытался приблизиться к ней? Неужели Элизабет так и будет стоять меж ними, хотя и находясь в разводе с мужем и за тыщу миль отсюда?
Она смотрела на то, как дети крепко держались друг за друга, мчась по зеленому полю. Отсюда, сквозь легкую дымку, ей казалось, что Майкл – это молодой Зеб. У него тот же овал лица, те же глаза, та же стать… Правда, волосы у Майкла длиннее, чем у Зеба, перед тем как их ему отрезал отец, но ниспадали они точно так же и сверкали на солнце ничуть не меньше.
Сердце ее всполошилось, когда Зеб приехал, и вот уже которую неделю она ощущала, как оно бьется, падает, сжимается, колотит молотом в ее грудь. А пульсирующая кровь превратилась в раскаленную лаву. Румер вспомнила, как стояла с Зебом у себя на кухне и хотела, чтобы он продолжал обнимать и целовать ее. Что же такое он хотел сказать ей, и почему ей было так тяжело его выслушать?
Вся в напряжении и тревоге, она следила за детьми, пока они не скрылись из виду, а потом стала растравлять себя мыслями о сестре: ведь Элизабет столько лет подряд прятала от нее Майкла!
Поначалу, когда Румер требовалось утолить жажду общения с племянником, она просила коллег подменить ее, а сама улетала в Калифорнию или же звонила Элизабет и договаривалась о приезде Майкла в Коннектикут. Вдвоем они проводили дни и недели, полные безмятежного блаженства, – пока не настал тот час, когда Румер стала бояться, что Элизабет положит конец их встречам.
Оглядываясь в прошлое, она поняла, что полностью погрязла во лжи. Ее просто выворачивало наизнанку именно по той причине, что Элизабет и Зеб все еще были вместе. Но снаружи она пыталась играть роль доброй тети – лишь для того, чтобы иметь возможность видеться с Майклом.
– Смотри-ка, что у тетушки есть для тебя! – воскликнула Элизабет, когда Румер привезла с собой плюшевого коня.
– Он совсем как Блю, – Румер вложила огромную мягкую игрушку Майклу в руки. – Помнишь моего коня? А то, как я придерживала тебя у него на спине и ты катался по полю? Можешь называть его Блю, – шептала Румер, гладя душистые волосы малыша и нежную щеку. – Так же как и настоящего Блю… Блююююююю.
– Буууу, – ответил Майкл, как будто вспомнив, как они отдыхали на ферме «Писдейл» всего-то пару месяцев назад.
– Ага, Бу, – сказала Элизабет, прихлебывая джин с тоником. Ее не было с ними на ферме, и она не понимала, что их связывало. Но Румер была уверена, что от ее внимания не ускользнуло то, как у Майкла загорелись глаза, когда он обвил ручонками шею своей тетки; и наверняка она заметила безграничный восторг своей сестры – когда ее глаза наполнились слезами при виде этого мальчугана. – Просто «Бу» – это мое нынешнее состояние.
– Но что случилось? – спросила Румер.
– Не знаю, каким местом я думала, выходя замуж за Зеба. Ты совершенно правильно поступила, когда избавилась от него.
– Элизабет! – резко оборвала сестру Румер, и у нее засосало под ложечкой: она не могла поверить тому, что услышала. – Не надо. Давай не будем обсуждать Зеба…
Он пропадал в Калифорнийском политехе, где занимался анализом данных со спутников; а на следующий день ему предстояло отправиться в Хьюстон. Румер предпочла посетить Элизабет и Майкла именно в период своего зимнего отпуска, ведь она точно знала, что Зеба не будет дома. Но она все равно была против того, чтобы Элизабет плохо говорила о своем муже, особенно в обществе Майкла. И ей уж точно не хотелось ворошить прошлые события…
– Румер, ты же моя сестра. Мне не с кем поболтать… Я так несчастна… – Элизабет отпила из бокала. Она пьянела на глазах.
– Но как ты можешь быть несчастна? – спросила Румер, прижавшись губами к виску Майкла. – Ведь у тебя есть все это. У тебя такой чудесный сын!
– Буууууу, – подбрасывая коня, ворковал Майкл.
– Буууууу твоему папаше! – допив свой напиток, злобно ответила Элизабет и пошла к буфету, чтобы сделать себе еще порцию коктейля. Они сидели в просторной гостиной, окна которой выходили на тихоокеанское шоссе и горы Санта-Ана. Теперь Румер слышала лишь отдаленное гудение автомобилей и звон кубиков льда, которые Элизабет бросала в свой стакан. Она почувствовала, что сестра отчего-то разозлилась, и это напугало ее.
– Если ты не хочешь меня слушать, – сказала Элизабет, – то зачем тогда приехала?
– Повидать тебя и Майкла.
– Да ну? – спросила она. – А по-моему, только одного Майкла.
– Он мой племянник, – держа на коленях Майкла и его игрушку, спокойно ответила Румер. Ее сердце словно сдавили незримые тиски; на самом деле ей не хотелось слушать эти разговоры – и еще меньше хотелось, чтобы их слышал Майкл. Да еще видел, как напивается его мать, распаляясь в гневе на отсутствующего мужа за свою неудавшуюся личную жизнь.
