– Да, – наконец выговорила Лайэн. – На миллион долларов.
– Даже если бы ты продала весь нефрит по настоящей цене хотя краденый товар обычно идет с большой скидкой, – залог, который за тебя потребовали, не укладывается ни в какие рамки.
– Что ты имеешь в виду?
– Размер залога, как правило, отражает тяжесть преступления и возможность того, что преступник скроется. В данном случае речь идет о сумме хоть и крупной, но не катастрофической. И сбежать ты не сможешь, по той простой причине, что деваться тебе некуда. Любая страна выдаст тебя американским властям. Вопреки распространенному мнению за миллион долларов в третьем мире свободу не купишь. Может быть, за десять миллионов. И цена растет с каждым месяцем.
Лайэн открыла глаза, взглянула на яркое послеполуденное небо. Наконец-то наступил ясный сине-золотой весенний день, о котором все так давно мечтали.
– Они оставили у себя мой паспорт, – проговорила она наконец.
– И приставили к тебе «хвост».
В первый момент она не поняла. Потом взглянула в боковое стекло. Американский автомобиль следовал вплотную за машиной Кайла, как прицеп.
– Не очень искусная слежка.
– Точно. И это наводит законопослушного налогоплательщика на мысль: что им на самом деле от тебя нужно?
Выражение лица Лайэн показало, что она его не поняла.
– Послушай, – раздраженно заговорил Кайл, – я знаю убийц, растлителей малолетних, насильников и торговцев наркотиками, которых не считают достаточно важными или опасными преступниками, чтобы приставлять к ним круглосуточную слежку. Поэтому я еще раз тебя спрашиваю: какая ставка в этой игре?
– Нефрита на миллион долларов недостаточно?!
– Нет.
– Тогда… что же?
– Черт побери! Лайэн, я не смогу помочь тебе, если ты мне не доверишься. Что, черт возьми, происходит?
– Но я не знаю. – Она судорожно вздохнула. Тряхнула головой, как бы для того, чтобы прояснились мозги. – Сегодня утром я проснулась с улыбкой. Ты занимался со мной любовью так, как будто я богиня. Через час я оказалась в наручниках, и со мной обращались как с преступницей. Какой счастливый день рождения! Мне сегодня исполнилось тридцать.
– У тебя сегодня день рождения?
– Да. Испеки мне пирог с начинкой из судебного досье. – Лайэн попыталась рассмеяться и тут же поняла, что не сможет остановиться. Сильно вздрогнула. Если бы мать со своим любовником была сейчас поближе! – Господи! – Она вздрогнула. – Когда тебя неожиданно арестовывают, начинаешь думать о таких вещах…
– Например?
– Насколько я одинока. Никогда не думала, что доживу до тридцати лет и никому не будет дела, если я окажусь в тюрьме… Ни мужа, ни детей, ни настоящих друзей, ни любовника, ни…
– У тебя есть я, – вырвалось у Кайла прежде, чем он успел подумать.
– Одна ночь. – Она попыталась улыбнуться, но губы задрожали. – И какая ночь! Но кроме ночи, существуют дни, правда? Много дней. Мне казалось, вполне достаточно быть независимой, никому ничем не обязанной, создать свое собственное дело и чтобы ни один мужчина не смог выкинуть меня на улицу, когда я ему надоем.
Не будучи ясновидящим, Кайл тем не менее догадался, что она имеет в виду.
– Но твоя мать и Джонни Тан остаются вместе дольше, чем многие законные супруги.
– Я уверена, что это сознание очень греет ее, когда Джонни встречает китайский Новый год со своей семьей, появляется на всех их крещениях и днях рождения, забывая про наши, делает своей жене детей, когда ему заблагорассудится…
Она содрогнулась всем телом. Только это и выдавало, каких усилий ей стоит держать себя в руках.
– Как они меня ненавидят… – едва слышно прошептала она.
– Ты говоришь о матери?
– Нет, о семье отца. Они бы с улыбкой отправили меня в ад.
– А твой отец?
– А что мой отец? Он давал деньги на мое воспитание, еду, одежду, образование. Это больше, чем делают многие отцы для своих законных детей. Во всем остальном я виновата сама.
– В чем же?
– В том, что я себя от всех изолировала. Создание своего дела заняло все мое время и энергию. Пока я этим занималась, то ни о чем не жалела. Я была одна, но не чувствовала себя одинокой. И потом, я все время думала: вот добьюсь положения в бизнесе, и у меня появится время на личную жизнь. Когда-нибудь. И вот теперь… – Она откашлялась. – Теперь у меня будет достаточно времени. Более чем достаточно. Потеря репутации погубит мой бизнес.
– Ну, это – если допустить, что ты на самом деле виновна.
– Все с легкостью это допустят. Как Вэнь, как младший сын Джонни. Как ты.
– Я этого не говорил.
– Говорить не обязательно. – Лайэн отвернулась от яркого солнца. – Вполне достаточно того, что ты следишь за мной холодным оценивающим взглядом и спрашиваешь, что происходит на самом деле.
– Но это…
– Нет, – Лайэн набычилась, будто приготовившись отразить вражескую атаку, – я не жалуюсь. Ты меня едва знаешь и тем не менее освободил от наручников. Это намного больше того, что можно требовать от однодневного романа.
– Значит, ты так к этому относишься?
– Нет, это ты так к этому относишься.
– В данный момент я вне себя – вот все, что я могу сказать.
Некоторое время напряженная тишина нарушалась лишь беспорядочными звуками дороги. Кайл вел машину почти автоматически, что давало ему возможность для размышлений. Он вспомнил Калининград и то, как едва не погиб там. Вспомнил, как вся семья Донован сомкнула ряды, чтобы его вытащить. Кайл не просил их о помощи, наоборот, он решил выбраться самостоятельно и тем не менее знал, что они готовы прийти на помощь.
Повторил про себя слова Лайэн: «Ты меня едва знаешь и тем не менее освободил от наручников. Это намного больше того, что можно требовать от однодневного романа».
Кайл со свистом выдохнул.
– Я чувствую, что ты не виновата. Но не могу отделаться от множества вопросов.
Лайэн опустила стекло. Лицо и шею омыло прохладным воздухом. Это, конечно, не ванна, но ничего лучшего в данный момент не придумать. Она откинула волосы со лба.
– Спрашивай что хочешь. Может быть, тебе повезет. Вдруг окажется, что я что-то знаю. Хотя… сомневаюсь. Тех, кто допрашивал меня сегодня, мои ответы совсем не удовлетворили.
Рассудок подсказывал Кайлу два возможных объяснения. Первое – она действительно ничего не знает и поэтому не может помочь. Второе, более правдоподобное, – она знает то, что от нее хотят услышать, но не намерена делиться информацией с кем бы то ни было.
О федералах многое можно сказать, но назвать пустоголовыми тупицами их никак нельзя. Если конечно, дело не касается политики. Тогда коэффициент умственного развития у всех резко снижается. А проблема сокровищ гробницы «Нефритового императора» представляет собой сейчас сгусток отвратительно грязной политики.
