— Вышел ненадолго. Вернется через пару часов. Он тебе нужен?
— Нет. Просто увидел, что его нет в кабинете.
— Так ты хочешь выпить или притворяешься хорошим мальчиком перед своей прекрасной подружкой?
— Ха-ха, придурок. Нет, я думаю, нам пора идти…
— Текила, — говорит Сильвер, опершись локтями о стойку бара. — Шоты. Два, пожалуйста. И Алексу не нужно притворяться кем-то рядом со мной. Я знаю, кто он такой.
Мой член сразу же становится твердым, пульсируя на внутренней стороне бедра, отчасти из-за того, как торчит ее задница. В черных обтягивающих джинсах она выглядит чертовски сексуально, а также из-за дерзкой уверенности, которую она излучает, наблюдая, как Пол ставит рюмки на стойку.
— За мой счет, — говорит Пол. — Я знал, что не зря сохранил свой промо-счет. Увидимся, если захотите ещё одни раунд. У Колин гребаный ПМС. Попыталась задушить нового вышибалу, потому что поймала его взгляд на своей заднице. Она, вероятно, взяла бы с тебя двойную плату за выпивку прямо сейчас. Ох, и... без обид, — говорит он, гримасничая на Сильвера. — Насчет этой истории с ПМС. Я абсолютный феминист. Но если серьезно, то здесь это реальная штука. Все девочки синхронизированы. Одна неделя в месяц похожа на гребаный Армагеддон.
— Хватит, чувак. Уходи. Ты себе не помогаешь, — смеюсь я, хватая одну из рюмок текилы. Сильвер, похоже, почти не беспокоит замечание Пола. Дикая маленькая ухмылка на ее лице говорит о том, что ей нравится смотреть, как он извивается. Пол кладет нам две дольки лайма на тарелку, а затем направляется обслуживать кого-то еще, показывая мне средний палец через плечо.
— Он кажется милым, — говорит Сильвер. Она держит свою рюмку, тыльная сторона ее ладони уже посолена.
— Вот уж не думал, что ты такая закоренелая пьяница, Argento. Сейчас ты выглядишь как полупрофессионал.
— Да, но ты кое о чем забываешь. Мы с Кейси дружили очень долго, пока меня не исключили из их маленького отряда. А Кейси Уинтерс доведет до пьянства любого, будь то друг или кто-то еще. Давай. Пей до дна. — Она облизывает тыльную сторону ладони, и я, черт возьми, ничего не могу с собой поделать. Хватаю ее за затылок, запускаю руку в волосы и целую. У нее такие чертовски мягкие губы. Она вздыхает мне в рот, дыхание сладкое и теплое, и я должен убедить себя, что было бы плохой идеей сорвать с нее одежду и трахнуть ее прямо здесь и сейчас.
Кончиком языка я поглаживаю ее язык, крадя соль, которую она только что слизывала со своей ладони, и мой рот наполняется вкусом моря, детства, проведенного в беготне по песчаному пляжу, когда ледяной ветер теребит одежду. Сильвер стонет, издавая тихое, напряженное дыхание удовольствия, и мои руки почти начинают работать над пуговицей ее джинсов.
Девушка открывает глаза и смотрит на меня, ее зрачки расширены, щеки раскраснелись, и я понимаю, возможно, слишком поздно, что мой большой палец трется о соблазнительный изгиб нижней части ее груди.
— Алкоголь, — ошеломленно шепчет она. — Черт, давай выпьем шоты, пока я не опозорилась до полусмерти и не залезла на тебя, как на дерево, Алекс.
Я не могу оторвать от нее глаз. Держу ее в поле зрения, закидывая текилу, ожог освещает меня изнутри, когда выпивка заливает мое горло. Я чертовски очарован тем, как рюмка прижимается к ее нижней губе. Тем, как работают мышцы в изящной колонне ее горла, когда она глотает. Крошечными морщинками, которые образуются на переносице, когда качает головой, шевеля пальцами, когда текила попадает в нее.
О, черт возьми! Ты тупой сукин сын, Алекс.
Как же я мог не понимать этого до сих пор? Чувствуя себя более чем расфокусированным, мне приходит в голову, что в какой-то момент я настолько увлекся Сильвер Париси, что нет ни одной части ее, в которую не был бы полностью и абсолютно влюблен.
Она вытирает рот тыльной стороной ладони и съеживается, когда замечает, что я смотрю на нее.
— Что? Я пролила себе на лицо? — спрашивает она. — Ты не взял лайм.
— Мне не нужен лайм.
— Ну конечно же, нужен. Таково правило. Ты выпиваешь шот, а потом...
— Сильвер?
— ... кусаешь лайм. Мы должны…
— Сильвер.
Наконец она замолкает. Смотрит на меня снизу вверх, глаза немного блестят от текилы.
— Что?
Я наклоняюсь к ней, убирая ее волосы за ухо. Она слышит только меня, когда шепчу ей на ухо:
— Я влюблен в тебя. Ты знаешь об этом?
Она напрягается, и у нее перехватывает дыхание. Когда девушка смотрит на меня краем глаза, ее улыбка исчезает, и она... черт, почему она выглядит испуганной?
— Да. — Ее голос срывается на этом слове. — Я знаю.
— Почему же ты мне ничего не сказала? — Я поглаживаю тыльной стороной указательного пальца ее гладкую фарфоровую щеку. Черт, она так чертовски красива, что мне хочется кричать. Уничтожить весь бар и поджечь это место. Я не могу понять, насколько она совершенна.
— Я не имею права говорить тебе о твоих чувствах, Алекс. — Она делает храброе лицо, слегка смеется, пытается быть бойкой, но ее рука, все еще держащая рюмку, дрожит. Я обхватываю своей рукой, успокаивая ее.
— Я много знаю о похоти. Очень мало кто может рассказать мне о желании. В моей жизни не было ни одного дня, когда бы я не нуждался в чем-то или в ком-то. Но любовь? Черт, почти ничего не знаю о любви, Сильвер. Мне не хватает практики. Тебе придется мне очень сильно помочь с этим делом.
— А кто сказал, что я знаю об этом больше, чем ты? — спрашивает она. В баре адски громко, группа начинает новую песню, вокруг нас смех и болтовня, но я слышу ее так же ясно, как если бы мы стояли в тихой комнате, достаточно тихой, чтобы услышать, как падает булавка. — А кто сказал, что мне не понадобится такая же помощь?
Мне кажется, что моя грудь вот-вот расколется. Мое сердце — чертова развалина.
— Почему? Что это значит, Argento?
— Это значит... Боже, Алекс. Разве ты не знаешь, что я тоже тебя люблю? Что тоже понятия не имею, какого черта делаю? — Ее игривая улыбка исчезла. Глаза блестят еще сильнее, чем раньше, только теперь ожог от текилы исчез, и кажется, что она вот-вот разрыдается.
Я прижимаюсь к ее лбу, обхватываю ладонью щеку и провожу большим пальцем по линии скул.
— Черт, — шепчу я. — Это так плохо? Любить меня? Если ответ «да», то я отвезу тебя домой прямо сейчас. Поменяю школу. Уйду, и ты никогда больше меня не увидишь. Никогда, никогда не хочу причинять тебе боль.
Она хватает меня за запястье и поворачивается ко мне с выражением паники на лице.
— Нет. Алекс, нет. Не смей меня отпускать. Любовь к тебе — это единственное, что имеет хоть какой-то смысл прямо сейчас. Все остальное вокруг нас испорчено до предела.
Я вдруг осознаю, что кто-то стоит рядом с нами, по другую сторону барной стойки. Пол вернулся, и в руке у него была свежая бутылка текилы. Рев бара снова обрушивается на нас, люди давят со всех сторон.
— Выглядит так, будто одного шота недостаточно, — говорит Пол, ухмыляясь. — Я подумал, что вы, ребята, будете благодарны выпивке. — Он жестом просит наши стопки. Я протягиваю ему свою, а Сильвер машинально скользит к нему своей по липкой столешнице. Никто из нас не произносит ни слова, когда он обслуживает нас и подмигивает. — Знаю, что мы только что познакомились, — говорит Пол, обращаясь к Сильвер, — но вот что я тебе скажу. Этот парень никогда не приводил сюда девушку. И я никогда не видел, чтобы он смотрел на кого-то так, как только что смотрел на тебя. Мне пришлось бежать в ванную и блевать, прежде чем я смог обслужить вас. Это было просто отвратительно. Тем не менее, если он сделал что-то, чтобы расстроить тебя, я уже достаточно люблю тебя, чтобы вывести его на задний двор и поджарить его татуированную шкуру для тебя. Просто скажи слово, и все будет готово.
— Да пошел ты, придурок. Ты бредешь, если думаешь, что можешь, — говорю я, хмуро глядя на него.
Сильвер только застенчиво улыбается.
— Все в порядке. Он не сделал ничего плохого. На самом деле, все наоборот. Алекс только что сделал меня очень, очень счастливой.
