Парень молчал и даже не смотрел ни на кого из нас. Он повернул голову к окну, и я, сглотнув слюну, в ожидании уставилась на него. Мне хотелось поближе подсесть к нему, взять его за руку, обнять и прошептать, что всё хорошо. Но доктор Хван заставила нас сесть подальше друг от друга.
— Я же имею право не рассказывать всё, — недовольно ответил он, скрестив руки на груди, и, как обиженный ребёнок, посмотрел на женщину.
— Конечно, имеешь, — положительно кивнула та, продолжая что-то записывать в свой блокнот, и я не понимала.
Ей нечем возразить или это такая стратегия в психотерапии — не возражать пациенту, чтобы тот не психанул?
— Мы договаривались делиться всем, разве нет? — Боён, естественно, не смог промолчать, и я окинула его сердитым взглядом, не понимая, почему он превращается в такого ублюдка рядом с братом. Мне казалось, что они уже помирились.
— Я уже поделился всем. А самое сокровенное я оставляю себе. Делиться Соником я не собираюсь, — прикрикнул он, сжав кулак, но, к счастью, быстро расслабил его, когда я глухо охнула.
Сейчас я уже не думала о том, что Джунён может пожертвовать нашими отношениями ради примирения с братом. Я боялась, что из-за меня они могут никогда не помириться, и этот вариант мне тоже не нравился. Хотелось крикнуть женщине, чтобы быстрее сказала чего-нибудь заумного, что заставило бы их сейчас же помириться. И мы втроём отправились бы домой. Но она продолжала писать, словно понимала, что Квонам даже терапия не поможет.
— Я устала, — прошептала я, вставая на ноги. А ведь я в их обществе всего лишь полчаса.
— Я провожу тебя до дома, — Боён резко поднялся со стула, и его брат повторил то же самое действие.
— Нет, я устала от ваших перепалок. Мне казалось, что эти три дня вы уже достаточно поговорили, чтобы признаться в том, как скучаете друг по другу. А вы устроили детский сад, ведёрко делите, — ответила я, не поднимая глаз с чисто белого пола. Теперь понимаю, почему Джунён ненавидит этот цвет. — Так вот, ведёрко не железное. Сломаться может, — проговорила я второпях, даже сама не подумав о смысле своих слов, и вышла из комнаты, оставив братьев с задумчивым взглядом.
Я сильно жалею о том, что заставила Боёна взять меня с собой. Ведь это оказалось невыносимым смотреть на то, как они продолжают грызть друг другу глотки. И самое мерзкое именно то, что они даже не скрывают того, что я являюсь одной из причин их неприязни. Может, если б они сами не признались мне в том, что дорожат друг другом, я бы так сильно не желала их примирения.
Необдуманно выйдя из комнаты, я на секунду остановилась в коридоре, анализируя то, правильно поступила ли я, что сдалась на полпути. Ведь я так старалась попасть сюда, помочь парням, а в итоге оказалось слишком слабой, чтобы стерпеть хотя бы один сеанс. Моё запястье крепко схватили, потянув назад, и я не решалась повернуть голову, чтобы понять, кто именно решил выйти за мной. Тяжело вздохнув, я попыталась молча одернуть руку, но пальцы ещё сильнее сжались на моём запястье, а вторая рука уже обхватывала мою талию, поворачивая к себе лицом и притягивая к торсу парня. Джунён. Моё присутствие было бы бессмысленным, если б это был не он. Ничего не сказав, я прижалась щекой к его груди, вдыхая запах его больничной пижамы. Она пахла лекарствами, и я сильно зажмурила глаза, чтобы не заплакать. Это неправильно, он не должен быть здесь. Несильно сжав ткань пижамы, я старалась найти слова, которые мотивировали бы его поскорее пройти курс лечения и выписаться, но лишь молчала. Он размеренно гладил по моей голове, запуская пальцы в жёсткие волосы, и это успокаивало меня, давая негласную надежду на то, что скоро это сумасшествие закончится.
— Как же я хочу уйти отсюда вместе с тобой, — прошептал он после долгого молчания, и я ещё сильнее прижалась к нему, готовая в любой момент взять его в заложники и сбежать. — Может, притвориться Боёном и оставить его здесь? Пусть отбывает срок за меня, — хихикнул он, что мне пришлось быстро поднять на него голову, чтобы проверить, шутит ли он или это уже продуманный план.
— Ты не в тюрьме, Джунён, ты не срок отбываешь, а лечишься, — ответила я, намекая на то, что ему нужно постараться пойти на компромисс, а не сидеть в ожидании окончания «срока».
— Ты не должна была приходить, Соник, — проговорил он, и его слова меня разозлили, будто я надзиратель в тюрьме, отругавший его за неубранную камеру.
— И наивно думала бы, что вы сидите тут, пьёте чай и обсуждаете, как всей семьёй будете отмечать Рождество? — затараторила я, отходя от парня, и хотела бы прокричать свои слова, чтобы другой Квон, находящийся по ту сторону двери, тоже слышал меня. — Или это я так катализирую вашу неприязнь? Ты вообще представляешь, как мерзко вы выглядите со стороны? — проговорила я, и парень широко раскрыл глаза, вдыхая через рот воздух. — Я пришла сюда ради того, чтобы ускорить ваше примирение. Я скучаю, Джунён, но откуда тебе понять, если ты даже не показываешь брату, что, как ты сказал, не собираешься меня делить. Поэтому он относится ко мне с надеждой на какие-то отношения, ведь считает, что ты забил на жизнь, которая течёт за стенами этой больницы.
Конечно, как это обычно бывает, я, не совладав с эмоциями, говорю то, о чём сразу же жалею. Неудивительно, что эти парни свихнулись, ведь меня не на шутку прорывает. И сказанное ведь не вернуть. Как и не остановить Джунёна, который сжав кулак, открывал дверь в комнату явно не для того, чтобы продолжить сеанс.
— Подожди, ты неправильно меня понял, — бормотала я, хватая его за предплечье, но, кажется, в его голове меня уже здесь не было, так умело он игнорировал мой умоляющий взгляд.
— Ты приставал к ней? — тихим голосом спросил парень у брата, который о чём-то говорил с доктором Хван.
И, судя по тому, что разговор шёл с глазу на глаза, тема была довольно-таки личной. Поэтому Боён не сразу сообразил, что вообще пошло не так. И, когда его непонимающий взгляд обратился ко мне, я отрицательно покачала головой, не зная уже, как ещё можно извиниться за свой глупость.
— Джунён, ты помнишь правила, — строго произнесла психотерапевт, вставая на ноги.
— Ну что ты, Хёсу, я лишь разок. Целых три дня думал об этом. Как старший брат, — он хитро оскалился, и я заметила, что его кулак сжался до побеления костяшек.
Одного раза точно хватит, чтобы лишить брата сознания и ещё на один год проторчать в больнице.
— Пожалуйста, — прошептала я, вставая перед ними, и качала головой.
— Не надо меня защищать, дамы, — подал голос Боён, выглядя очень спокойным и совсем не удивлённым. — Мне интересно, на что это мой недостарший брат копил на меня целых три дня.
— Ты знаешь, на что. Ты прекрасно знаешь. — Кажется, пыл Джунёна понемножку остывал, ведь он продолжал стоять со сжатым кулаком, разъярённо вдыхая воздух и по максимуму расширяя ноздри.
Но я всё равно не отходила, молча следя за их диалогом, в том время, как доктор Хван опять схватилась за свой блокнот.
— За переводчицу? — спросил Боён, демонстративно задумавшись, и мне уже начинало казаться, что я ему не нравлюсь, а просто являюсь острой иголочкой, которой он каждый раз болезненно колол брата, чтобы тот не смел расслабляться.
— Нет, — ответил тот ледяным голосом и посмотрел уже более нежным взглядом, — мне приятно, когда ты хвалишь свою переводчицу, ведь она очень способная. Ленивая, конечно, — на этих словах он усмехнулся, а я кусала губы, даже не догадываясь о том, что он радуется за мои успехи, — но усердная и всем сердцем любящая свою работу.
— Как странно, что наши мнения в чём-то сошлись, — проговорил тихим голосом его брат, также посмотрев на меня похожим взглядом, отчего мне стало очень неловко, что пришлось прятать взгляд в пол. — Я знаю, что тебе неприятно, когда я говорю о матери.
— Это правда, Джунён? — вмешалась доктор Хван, и я чуть было не подняла руки к небу, чтобы поблагодарить богов за то, что та наконец-таки отвлеклась от своего блокнота. Даже я, когда пишу свои истории, не так часто делаю заметки.
