той, кто этого не заслуживал.
Блэр вышла из ванной и подошла к своему чемодану. Свет в спальне был выключен, но свет в прихожей все еще горел, и я смотрел, как она натягивает нижнее белье и футболку со Снупи.
– Что ты делаешь? – спросил я. Она спала голой каждую ночь, как и я.
– Ничего.
– Иди сюда.
Блэр закрыла свой чемодан и подошла к кровати на край в трех футах от меня, скрестив руки на груди и поджав колени. Она смотрела прямо перед собой.
– Мне жаль, – сказал я. – Я придурок и поэтому допустил то, что только что произошло. Это не твоя вина.
Она ничего не сказала, и я начал подыскивать слова. Я чувствовал, что должен был дать ей лучшее объяснение, и оно у меня было, но меня пугала мысль о том, чтобы открыть этот особый сейф. Разрушить эту конкретную стену. Но мгновение спустя я услышал свои слова:
– Она была беременна.
Блэр посмотрела на меня.
– Что?
– Моя бывшая, Кайла. Она забеременела прямо перед тем, как я уехал в последнюю командировку. Но я не знал, пока не уехал.
Молчание.
– О.
– Я был напуган, но страх – это то, в чем такой парень, как я, не мог признаться. Не мог говорить об этом. Я вырос с верой в то, что мужчина должен быть жестким. Я вступил в морскую пехоту, потому что тамошние ребята были самыми крутыми. Меня учили быть убийцей, управляемым самодисциплиной, и я был чертовски хорош в этом. Я еще не чувствовал себя подходящим для того, чтобы стать отцом, воспитывать ребенка. Не говоря уже о вероятности того, что мой ребенок никогда не узнает своего отца. Я знал много парней покруче меня, которые не вернулись домой.
Блэр немного повернула лицо ко мне.
– Но потом, по мере того как это осознавалось в течение следующих нескольких недель, я начал по-настоящему радоваться. Мысль о том, что где-то там появится невинное маленькое существо, которое будет нуждаться во мне, что я смогу защищать его или ее. Я представлял себе все то, что делал с отцом, – играл в мяч, строил дом на дереве, хранил старую машину. Мечты о будущей жизни помогли мне пережить худшие дни.
– Так что же случилось? – прошептала Блэр. – Где сейчас ребенок?
– У нее был выкидыш.
– О. – Она протянула руку и коротко коснулась моего плеча. – Мне жаль.
– Я был потрясен тем, как эта потеря выпотрошила меня. Но опять же, я не мог ни с кем об этом поговорить.
– Ты никому не рассказывал?
– Нет. Некому было рассказывать. Парни в моем подразделении не говорили о своих гребаных чувствах. Мы были заняты тем, что пытались сохранить друг другу жизнь.
– А как же твоя семья?
– Они тоже ничего не знали. Кайла взяла с меня обещание ничего не говорить, потому что она еще не рассказала своей семье. Они были строгими и старомодными, такими людьми, которые сурово осудили бы нас.
– Это, должно быть, было тяжело для нее, – мягко сказала Блэр. – Для вас обоих.
Я провел рукой по волосам.
– Худшее случилось позже. Она обвинила меня в потере ребенка. Она обвинила меня в том, что я не хотел его. Она сказала, что причиной потери стал стресс от того, что ей пришлось одной справляться с беременностью. Она сказала, что, если бы я не ушел в армию, мы уже были бы женаты и она бы смогла нормально выносить ребенка. Она сказала, что это моя вина.
Блэр поперхнулась.
– Гриффин, ты же знаешь, что это неправда.
– Раньше я думал, что это не так. Но потом я начал в это верить. Когда слышишь что-то достаточное количество раз, это начинает казаться реальным.
Она снова коснулась моего плеча.
– Это было не так.
– Вернувшись домой, я старался изо всех сил, чтобы все исправить, сдержать свои обещания. Я просто хотел быть в состоянии все исправить, но не мог. Ущерб был нанесен. В конце концов она сказала мне, что полюбила другого, пока меня не было дома, того, кто был рядом, когда меня не было.
– Гриффин, она была обижена и зла. Она хотела наказать тебя.
– Это сработало. Я был чертовой развалиной, пока отец и друзья не усадили меня и не приказали перестать злиться на мир, потому что все пошло не так, как я планировал. И я понял все. Жизнь непредсказуема, и дерьмо случается. Но я никогда не хотел снова оказаться в том месте, поэтому у меня есть правила.
– Чтобы защитить себя?
– Чтобы защитить всех.
Я встал, взял с пола свои трусы и натянул их.
– Но… что, если правила мешают тебе двигаться дальше? Что, если они мешают тебе быть счастливым?
– Правила удерживают меня от ошибок, – сказал я, стоя так высоко, как только мог, отведя плечи назад. – Стены на месте. По крайней мере, так должно быть.
Блэр снова обхватила себя руками.
– Что это значит?
– Это значит, что то, что мы только что сделали, было глупо и безрассудно.
– И это все?
Я заставил себя произнести эти слова.
– И это значит, что нам нужно перестать кувыркаться друг с другом. Хватит.
– Кувыркаться друг с другом? – Ее рот приоткрылся. – Для тебя это все?
– А что еще это может быть?
– Я не знаю, Гриффин. Наверное, я думала, что у нас что-то особенное.
– Ну, ты ошибалась.
В ее глазах заблестели слезы, которые грозили пронзить мою решимость.
– Откуда это все берется? В одну минуту ты извиняешься за то, что был козлом, и открываешься, рассказываешь об этой травмирующей ситуации из твоего прошлого, а в следующую минуту ты удваиваешь свой приговор. У меня травма.
Я пожал плечами, усиливая удар.
– Я никогда не давал тебе никаких обещаний.
– Я никогда не просила!
– Но ты бы попросила, – сказал я с горечью. – Это был
