медик, Агата. Будущий гинеколог. Мечтаешь им стать, — убирает руки в карманы, а я головой качаю и зажмуриваюсь, выдавливая слезы. Ни о чем я теперь не мечтаю. — Должна понимать, что и как с тобой произошло. И о развитии эмбриона все знаешь…
Приблизившись, не целует, а будто клюет меня в лоб. И тут же выпрямляется опять.
— Ребенка, — исправляю мужчину и, распахнув глаза, буравлю его зло.
Стиснув тонкие губы так, что их почти не видно становится на лице, Макар окидывает меня уставшим взглядом. И молча направляется к двери.
Догадываюсь, что означает этот его маневр. Мужчина поступает так, когда недоволен моим поведением. Оставляет меня одну, чтобы я «подумала» и провела работу над ошибками.
Но вместо этого я готова сорваться в рыдания. Прокричать: «Не уходи, молю!» — и попросить обнять меня.
Как же плохо.
— Макар? — сипло зову.
Не реагирует. Сталкивается на пороге с моей мамой, взволнованной, нервной, багровой от злости, переживаний и наверняка поднявшегося давления.
— Алевтина Павловна, вы вовремя. Передаю вам наше сокровище, — меняет тон Макар. — А я спешу в клинику.
И исчезает прежде, чем мама успевает что-то ответить. Она смотрит ему вслед. Кажется, молнии в него мечет.
— Мам, что врач сказал? — шмыгаю я носом, сквозь пелену слез с трудом различаю приближающуюся ко мне фигуру. Чувствую, как проминается матрас рядом.
И погружаюсь в тепло маминых объятий. Осторожных, чтобы больно мне не сделать, и бережных. Но не способных исцелить душу и тело.
Молчание…
Значит, все безнадежно плохо.
И я реву надрывнее.
— Девочка моя, тише, — поглаживает меня по макушке мама. — Давай медсестру попрошу, чтобы успокоительное тебе вколола? Доченька, — целует в висок.
— Нет, потом, — откидываюсь головой на подушку, пытаюсь сморгнуть соленые капли, но они нескончаемым потоком льются по щекам. — Скажи, что со мной? — упрямо зыркаю на мать.
Мягкие подушечки пальцев касаются щеки, поглаживают. Добрые глаза родительницы сужаются.
— Трубу сохранить не удалось, вторая воспалена, — проговаривает она честно. Знает, что ложью только хуже сделает. Не переношу и не прощаю подобное. — По-женски восстанавливаться некоторое время придется. Ты сложную операцию перенесла, моя храбрая малышка. Хорошо, что мне позвонила. Промедление… — обрывает себя на полуслове. Сама едва не плачет.
Впервые вижу ее такой сломленной. А еще осознаю, как же сильно соскучилась за месяцы нашей ссоры. Из-за Макара. Которого даже рядом со мной нет сейчас. Не было и ночью, когда все произошло. И если бы не мама…
— Промедление могло стоить мне жизни, — машинально заканчиваю ее фразу. Но не чувствую страха. Ничего не осталось. Лишь один последний вопрос, что раненой птицей бьется в голове: — Теперь я больше не смогу забеременеть? Я никогда не стану матерью?
Мама напрягается, мрачнеет, ведет ладонью по моему лбу, смахивая проступившую испарину.
— Станешь, конечно, — выжимает из себя улыбку. Но я предупреждающе головой машу. — В конце концов, технологии ушли далеко вперед. Сначала тебе восстановиться надо. Буду лично тебя вести. Клянусь, все хорошо будет у тебя.
— Вряд ли… — морщусь от очередной вспышки в животе.
— Так, обезболивающий укол сейчас организую, — спохватывается мама. Но я хватаю ее запястье.
Напряженно смотрю на нее, ожидая пусть горькую, но правду.
— Есть риск, что естественным путем ты не сможешь забеременеть, — садится обратно. Проверяет мой шов, поправляет повязку. — Но на этот случай существует ЭКО.
— Макар никогда в жизни не согласится на ЭКО, — обреченно выдыхаю, игнорируя ту ненависть, что вспыхивает в темных глазах мамы. — Я теперь бракованная.
* * *
Шесть лет назад…
Перекатываю на ладони пилюли разных форм и цветов. Зачем-то достаю из баночек еще. Задумчиво изучаю их, погружаясь в транс. В другой руке — телефон с запущенным интернетом. Лента соцсети замерла на новости пользователя, которого давно пора бы удалить. Но решительности не хватает.
Два года прошло после операции. Шов затянулся, оставив жуткий рубец. Походы к гинекологам превратились в обыденность. Но результаты неутешительные.
Мама контролирует каждый мой шаг, поддерживает меня, папа первое время вовсе дежурил под дверью. Оба боятся, чтобы я ничего с собой не сделала. Но если поначалу у меня были такие мысли, особенно после отъезда Макара, то сейчас… Я решила, что буду идти дальше. Вопреки всему. И назло бывшему.
Собираюсь проглотить таблетки, но чьи-то теплые ладони вдруг накрывают мои.
— Это что? — хмурится мама, покосившись на телефон. А потом берет в руки баночки с лекарствами, вчитывается в названия.
— Антидепрессанты и те витамины, которые мне недавно прописали. Новые, — все-таки принимаю и запиваю водой. — Не переживай, я не собираюсь прощаться с жизнью. И папу успокой. Сколько можно следить за мной, как за сумасшедшей?
— Я и не… — осекается, протянув руку к телефону и развернув его к себе экраном. — Вот урод, — выплевывает ядовито.
— Почему же, — забираю гаджет. — Он очень красивый. И невеста под стать. Профессорская дочка, молоденькая, правильная и… здоровая, — заканчиваю сорвавшимся голосом.
Разглядываю фото в соцсети. На нем — счастливые молодожены. Цветочная арка, белое платье, костюм с бабочкой, свадебный букет. На фоне — Сиамский залив.
Когда-то Макар обещал мне медовый месяц за границей. Пышную свадьбу. Лимузин. И вообще много чего обещал, будто озвучивал мечты восемнадцатилетней девочки, не планируя воплощать их в жизнь. Да и судьба внесла свои коррективы.
Он все-таки уехал на ту стажировку два года назад. Пока я лежала в больнице, он повышал квалификацию. Так усердно, что перестал звонить сам, а со временем — начал сбрасывать мои вызовы. В итоге — разорвал наши отношения короткой смс-кой.
Вот и все, чего я оказалась достойна. Нескольких слов.
Позже я узнала, что в той поездке Макар познакомился с дочкой профессора. И не упустил своего шанса на карьерный рост. С таким тестем перед ним открывались двери всех клиник.
— Пусть к черту катится, — проклинает его мать, пока я заношу палец над иконкой удаления контакта.
— Пусть будет счастлив, — шепчу, нажимая подушечкой.
— Ничего, ты тоже будешь. Наоборот, бог от козла отвадил, — приобнимает меня мама, покачивает, как в детстве. — Скоро диплом медсестры получишь, потом в институт поступишь. Мечту свою исполнишь, выучишься, работать со мной в клинике будешь, — планирует мою жизнь, не спрашивая мнения. — Мужчину хорошего найдешь, ЭКО сделаете. И будет у тебя семья.
— Да не надо мне мужчин больше никаких, — выбираюсь из маминых рук. — И с беременностью тянуть нельзя. Гинеколог не может точно прогнозировать, что со мной будет через год или два. На каждом приеме анализы разные. То позитивные сдвиги, то откат назад. Да ты ведь сама в курсе, видела мою карту. И доверяешь светилам медицины, к которым отправляешь
