в этот раз Фомин входил в здание суда без малейшего намека на волнение и тревогу. Не сказать, что был на все сто уверен в победе — с нашей юридической системой никакие исходы нельзя исключать. Но выработанная совместно с адвокатом стратегия защиты после четвертого или пятого повторения превратилась в своеобразную успокоительную мантру, содержание которой стало принимать в голове почти стихотворную форму, переходя с протокольного языка в напевное «Ом-м… мы победим-м… мы докажем-м и покажем-м…»
Да и в отличие от экономического суда, который даже по прошествии многих лет продолжал отбрасывать грозную тень своего прародителя ОБЭП, напоминая гражданам о том, что государство никогда не вынимает руку из их карманов, районный суд рассматривал только гражданские дела, преимущественно административку. И в этом свете семейные дрязги подведомственного населения чиновников интересовали не более, чем бесплатные билеты в цирк для бедных детей.
Подобное отношение сквозило во всем, начиная полуаварийным состоянием здания с облупившимся фасадом, которое словно тяжко вздыхало, поскрипывая рассохшимися рамами старых окон и продавленными креслами с велюровой обивкой в зале заседаний.
И никаких тебе «встать, суд идет», черных мантий в пол и деревянных молоточков. Конечно, представительных мужчин в белых париках никто и не ожидал увидеть, но когда вместо них в зал вошел невыспавшийся, слегка взлохмаченный мужичок, стало даже немного обидно.
Чтобы скрыть собственное равнодушие и разочарование происходящим, Фомин принялся внимательно разглядывать мужичка, мысленно дорисовывая недостающие детали и перенося его в интерьеры канонических судов Викторианской эпохи. Но как он ни старался облагородить образ законника, тот оставался принципиально бесцветным, почти сливаясь с облупившимся покрытием стола, за которым сидел, а воображаемый белый парик ему радикально не шел. Зато образ вполне гармонично дополнялся пыжиковой шапкой — неизменным атрибутом состоятельности и высокого положения времен эпохи застоя.
— Все готовы? Можем приступать? — спросил судья, обращаясь к присутствующим, и этим вопросом еще больше подчеркнул несерьезность происходящего: будто адвокат и его клиент могли встать и покинуть помещение со словами: «Да ну на фиг, чего-то сегодня настроения нет».
— Неизменно готовы, — откликнулся Беликов и полоснул прищуренным взглядом по лицу молодого юриста, сопровождавшего свою клиентку Ингу Витальевну.
— Вы у нас Максим Сергеевич? — обратился судья к Фомину, сверяясь с данными из разложенных на столе документов.
— Он самый, — ответил Фомин.
— В ответ на иск Инги Витальевны о разводе и разделе совместно нажитого имущества вы обратились со встречным иском об аннулировании актовой записи о браке. Напомните причины?
— Причина очень проста: никакого брака не было, — пояснил Максим. — Я не присутствовал на регистрации и не давал свое согласие на его заключение.
— И мы можем это без малейшего труда доказать, — добавил Беликов.
— Внимательно вас слушаем.
Адвокат поднялся со своего места, подошел к судье и передал прозрачный файлик с документами.
— Во-первых, в актовых записях, изъятых из архива ЗАГСа в рамках дела, отсутствуют подписи свидетелей.
— Протестую, — подал голос молодой юрист и в нетерпении подскочил на стуле. — Законом упразднена необходимость присутствия свидетелей на свадьбе. Раньше брак заключался в присутствии двух свидетелей, которые ставили свои подписи в книге регистраций после невесты и жениха. Но вот уже несколько лет как закон отменили, а свидетели остались только как дань традиции. Положение, которое устанавливает добровольность присутствия свидетелей на церемонии, закреплено в статье 27 пункте 4 Федерального закона «Об актах гражданского состояния». Свидетели на свадьбе в ЗАГСе могут присутствовать, но закон этого не требует.
— Протест принимается, — согласился судья. — Такое положение действительно существует.
Константин Игоревич снова бросил на молодого коллегу взгляд, в котором на этот раз читалось не презрение, а даже некоторое одобрение старшего товарища — молодец, подготовился. Но зубы показывать тебе еще рановато. Максимум блеснуть чешуей.
Интерес к подписям свидетелей был всего лишь отвлекающим маневром. Прекрасно зная об отмене данного положения, Беликов ни одной минуты не собирался строить на этом защиту. Истинной задачей было сместить фокус внимания оппонентов. Ведь давно известно, что если вам говорят «внимательно следите за руками» — можете быть уверены: настоящий трюк делается за вашей спиной, но вы слишком увлечены процессом, чтобы это заметить.
Когда в ходе частного расследования выяснилось, что безвременно погибшая подруга Инги вполне жива и в лучший мир в ближайшие годы вовсе не собирается, Фомин даже не сильно удивился — ожидал чего-то подобного.
Когда же оказалось, что подруженция последние двадцать с гаком лет безвыездно проживает за границей и родину видела только на фотографиях с новостных сайтов — налицо было лжесвидетельство и введение суда в заблуждение. И, хотя для самого суда данное обстоятельство особого значения не имело, ввиду неактуальности той самой статьи о свидетелях на свадьбе, для адвоката это стало отличным поводом пустить истцов по ложному следу.
— Во-вторых, — все так же невозмутимо продолжил защитник. — В актовых книгах можно найти подпись невесты, но там категорически, если не сказать принципиально, отсутствует автограф жениха, подтверждающий его согласие на вступление в брак. — Это как же? — не понял судья. — Среди документов, которые я вам предоставил, — Беликов кивнул на файлик с бумагами, — есть заключение графологической экспертизы, из которого ясно следует, что подпись в заявлении о регистрации брака выполнена не моим клиентом, Максимом Сергеевичем Фоминым, а другим лицом.
— Просто во избежание путаницы и подмены понятий, — задал судья уточняющий вопрос. — Эксперт пришел к выводу, что подпись поддельная? — Принадлежит другому человеку, — уклончиво прокомментировал Беликов и добавил, предупреждая следующий вопрос: — Однако экспертиза не установила причастность ответчицы к подделке документов. — Протестую, — вновь подал голос молодой юрист. — Защита истца выдвигает безосновательные обвинения. Отношения моей подзащитной с бывшим супругом нельзя назвать хорошими. Максим Сергеевич руководствуется мотивами личной выгоды и мести бывшей жене. — Протест отклоняется, — отреагировал судья. — Защита истца не выдвигает никаких обвинений. Кроме того, нас сейчас не интересует, как складывались отношения бывших супругов.
Адвокат едва заметно улыбнулся и специально не стал поворачиваться к молодому коллеге, но почувствовал на себе его недовольный буравящий взгляд.
— Инга Витальевна, — судья углубился в документы, а затем посмотрел на ответчицу. — Вы утверждаете, что брак был заключен по обоюдному согласию. Но в книге регистрации актов гражданского состояния отсутствует волеизъявление гражданина Фомина на вступление в семейный союз. В качестве доказательства… — Это подтасовка! — напряженно молчавшая все
