не спасает. Мужские руки вжимаются в плечи, и быстро разворачивают.
Я вскидываю взгляд. Хочу выглядеть хотя бы достойно, но стоит увидеть на лице Ромы чтото похожее на растерянность, как не сдерживаюсь и позорно хныкаю при нем.
Пусти! я пищу, как мышка, но вместо того, чтоб исполнить совсем не угрожающий ультиматум, Рома вжимает меня в свою грудь и прижимается к макушке.
Ужасный у тебя день, малышка, да? спрашивает тихо и слишком ласково. Я пытаюсь бороться с собой же. Хочется расслабиться, довериться, положиться на него и излить на пиджак всё свое горе, но вместо этого мотаю головой.
Это не его дело. Пытаюсь вжаться руками в грудь и оттолкнуть, но Рома не дает.
Тиш… Ну ты чего?
Подныривает и пытается найти мой взгляд. А меня бьет дрожь.
Как можно сначала отдавать приказ сжечь то, что мне дорого, а потом утешать.
Пусти меня, наш фарс окончен, я не хочу иметь с тобой больше ничего… Произносить эти слова больно. Я давно не считаю наши отношения, какими бы «декоративными» они ни были, фарсом. Потому что в них слишком много настоящего. Точнее мне так казалось. Договорить я не успеваю, потому что Рома шикает, смотрит в мое лицо очень внимательно и хмурится.
Эй, ты о чем, Мир? снова говорит ласковее, чем я ожидала. Мне опять хочется делить с ним свое горе, а не обвинять в нем. Как это не хочешь? Еще утром хотела, а теперь…
Утром я не знала, что ты посмеешь так со мной поступить! снова перехожу на писк, безрезультатно дергаюсь, а потом оказываюсь вжатой в грудь.
Мои плечи трясутся, из грудной клетки один за другим вырываются всхлипы. Рома же обнимает так, будто мои слезы это и его боль тоже.
Несколько секунд молчит, поглаживая меня по спине, а потом тяжело вздыхает…
Я не делал этого, Мир… Я не лучший из мужчин, конечно. Сам знаю, что сноб и заботы, проявления чувств тебе хотелось бы больше, но на подлость по отношению к тебе не пошел бы. Я хочу просыпаться с тобой в одной постели, малыш, а не бояться, что рано или поздно мне в спину воткнет нож обиженная мной женщина…
Он замолкает, поддевает мой подбородок и просит запрокинуть голову. Я же раз за разом прокручиваю в мыслях его слова.
Вижу, как улыбается. Пользуясь моей растерянностью, даже тянется к соленым губам и коротко целует.
Меня окатывает жгучим стыдом. Как я могла подумать, что он…
Глаза наполняются слезами по другой причине, но броситься раскаиваться Рома мне не дает.
Так это твоя или нет? он переводит тему на куда более легкомысленную, снова прокручивая в руке мою злосчастную туфлю.
А вторая где? ничего глупее в голову не приходит. Я хмурюсь, изучая лицо Ромы поновому. Он бледный, еще дико уставший.
Но при этом шарит по мне взглядом, словно пытается убедиться, что со мной все в порядке.
Я думал, Золушки всегда теряют лишь одну туфельку, поэтому вторую искать не стал.
Я громко всхлипываю, слезы душат меня.
Прости, выдавливаю из себя тихое и в это же мгновенье оказываюсь в крепких мужских объятиях. Вот сейчас уже совсем не могу сдерживаться, реву, прижавшись к груди Ромы. Меня всю трясет.
Все хорошо, Мира. Все будет хорошо. Отстроим твое похоронное бюро, найдем виноватых и накажем, Рома пытается успокоить меня, поглаживает по спине и раскачивается вместе со мной со стороны в сторону. — Пойдем, малыш, посидишь в машине пока я погорю с полицией и остальными. Потом поедем и наконецто закончим то, на чем нас прервали.
О чем ты?
Он отстраняет меня от себя, заглядывает в глаза.
Поженимся наконецто. Нас так и не расписали.
Что? Ты с ума сошел? Меня снова накрывает страхом и неверием. Весь этот дурацкий день какието бесконечные качели. Я уже не знаю, чему верить.
Ты не хочешь за меня замуж? Рома хмурится, а мне хочется сразу и плакать, и смеяться.
Нет… Но… Господи, а что с Мироном Марковичем? С ним все хорошо?
Он испытал сегодня слишком много эмоций и теперь отдыхает под присмотром докторов.
Мне жаль. Я не хотела…
Твоей вины здесь нет, Мира, тяжело вздыхает Роман. В первую очередь в случившемся виноват я. И Дина. Это она устроила тот концерт.
Я киваю, опуская взгляд. Не знаю, что сказать.
Не уверена, что сегодня нам стоит расписываться. Может всё это знаки вселенной, которая предостерегает от опрометчивого поступка?
Мир, посмотри на меня, пожалуйста, исполнять Ромину просьбу мне не очень хочется, но я делаю это.
Он гладит меня по щеке, нежно улыбается и разглядывает, склонив голову…
Между нами было много неправильного, тут не поспоришь. Я вспыльчивый. Ты быстра на расправу. Думаешь, у меня есть гарантия, что всё непременно получится? Конечно, нет. Но я всю жизнь буду жалеть, если тебя упущу. Ты сбежала всего лишь в свое похоронное бюро, а я готов был искать, куда ты улетела по поддельным документам…
Он наверняка не шутит, но с моих губ срывается смешок. Это нервное.
Скажи мне… Мне дико страшно сейчас, но откладывать этот вопрос бессмысленно. Если он хочет дать нам шанс, мне важно знать главное: Ты меня любишь?
В его глазах плещется спокойствие. Губы улыбаются. Он продолжает гладить мою щеку и произносит уверено:
Да, Мира. Если то, что я чувствую к тебе, не любовь, то ее в мире просто не существует. Я не могу обещать, что буду напоминать тебе о ней каждый день, но доказывать… Доказывать я постараюсь. Ты только от меня больше не сбегай, малыш…
Я позволяю Роману заняться всеми делами, пока сама сижу в его автомобиле. Слезы все еще не останавливаются, но у меня вдруг появляется уверенность, что все будет хорошо.
Ну, как ты здесь? — Рома садится за руль и поворачивается ко мне. Смотрит на меня с сочувствием.
Уже лучше. Мне бы переодеться.
Сейчас все будет, Мира. Не можешь же ты в таком виде заявиться в ЗАГС.
Я думала, ты пошутил.
Разве такими вещами шутят?
Но… поздно ведь, разве ЗАГС работает в такое время?
Для нас работает, уверено произносит Рома и заводит двигатель.
Несколько минут мы молча едем по заполненной машинами дороге, пока до меня наконецто доходит смысл сказанного им. Мы сегодня поженимся. Я стану Багировой. Понастоящему. И это не фарс. Не фикция.
Ох.
Чувствую, как сердечко в груди застучало быстрее.
Вот только есть одно «но»…
Погоди, Рома. Мы не можем вот так
