плечи опали. Они едва заметно дрожали, а голова безвольно упала и повисла в воздухе. Она плакала. Тоже плакала.
— От осинки не родятся апельсинки, дочь, — бесцветным голосом произнесла, тоном холодной ненависти. — В детстве я часто приезжала к бабке в гости. Но на все лето осталась лишь однажды. После окончания школы. Довлатов-старший уже тогда был нашим соседом. Так вот глядя на Севера, я всегда вижу Рому Довлатова. Такой же наглый взгляд, рот натуральная помойка, эгоистичное нутро и замашки опытного манипулятора. Есть только его слово и ничье больше!
— Ну и что? Подумаешь, вы грызлись! Мы с Севером тоже ненавидели друг друга поначалу.
Мама резко обернулась на меня
— Есть еще одна особенность, которая объединяет их. Они умеют искусно вешать лапшу на уши. Ты сначала не понимаешь, думаешь, он действительно влюбился в тебя, но по-своему. Ты не торопишь события, желая проверить его чувства, а потом на одной вечеринке тебя накачивают каким-то дерьмом, а наутро ты понимаешь, что тебя изнасиловали.
Кровь застыла в жилах мгновенно. Обожгло холодом внутренности. Все эти мамины запреты, рассказы об изнасилованных девушках на вечеринках были взяты не с потолка...
Вся эта ненависть к соседям была обусловлена...
Боже, мама...
Мне было очень жаль. Больно смотреть ей в глаза и видеть в них давно забытую травму...
Я могла ее понять... Хотела обнять, поплакать у нее на плече... Но не была уверена, что это было правдой... Я не хотела в это верить! Нет!
— Но... меня Север не насиловал, мам... Мне правда очень жаль, что так все вышло, но Север тут ни при чем...
— Конечно, ни при чем. Ты же сама ему дала! — грубо бросила, обижая меня. — Но это не значит, что он другой. Если бы ты проявила терпимость, ты бы узнала, кого он из себя представляет. Да так, что доверять еще долго бы никому не смогла! Я не хочу, чтобы ты пошла по моим стопам, дочь. Не хочу, чтобы любовь ассоциировалась у тебя с невыносимой болью! А потому я хочу, чтобы ты пообещала мне, что не будешь с ним! Пообещай мне, Лина!
Как же глупо... Глупо обвинять человека в том, чего он не совершал! Глупо бросаться такими словами! Глупо лишать меня завтрашнего дня! Так или иначе любовь принесет мне боль! Не руками Севера, так мамиными! И какая разница, кто сделает мне больно, если болеть будет одинаково сильно?
— Обещаю, — тем не менее ответила не своим голосом и тотчас рванула в ванную глушить свои слезы.
За редким случаем я обманывала маму, но сейчас был тот самый случай.
Вернувшись в спальню, я с трудом поменяла постельное белье. Без света. На ощупь. Переоделась в пижаму и рухнула на кровать, укрывшись одеялом с головой. Спустя пару минут телефон просигналил. А мне настолько хреново было, что даже двигаться было лень.
Хотелось только в подушку реветь. Хотелось быстрее заснуть. Чтобы наступило завтра. Однако сон не приходил. Приходили только сообщения. Одно за другим.
Север:
"Как обстановка?"
"Лин, все норм?"
"Она тебя не трогала?"
"Ответь!"
Лина: "Все относительно нормально".
Север: "И че теперь будет?"
Лина: "Ничего хорошего".
Следом Север позвонил. А мне пришлось сбросить вызов, поскольку мама еще не спала. Я слышала телевизор в соседней комнате и ее тихие шаги.
Лина: "Не могу говорить. Давай завтра".
Север: "Окно открой".
Лина: "Зачем?"
Север: "Видеть тебя хочу и слышать тоже. Просто поговорим".
Да как же он не понимает?
Я и так ради него была готова пойти против матери родной, но сейчас нам необходима передышка. Всем без исключения. Нельзя нарочно испытывать ее терпение. Добром это точно не кончится.
Лина: "В ближайшее время тебе лучше держаться подальше от моего дома. Для своего же блага. Лучше поезжай, куда изначально планировал".
Север: "ОТКРОЙ. ОКНО. СЕЙЧАС ЖЕ! Или я, бля, разобью его! Проверим?"
До меня дошло...
Север всегда ловко манипулировал мной. Он воздействовал на меня давлением. Угрожал, нарочно ставя перед выбором.
Он или Бергер. Его поцелуи или чьи-либо еще. Переднее сиденье или заднее. Окно или сердце... И так можно было перечислять до бесконечности.
И каким-то образом ему удавалась вывернуть ситуацию в свою пользу. Всегда!
Как, например, сегодня. Он просил меня сделать что-нибудь, чтобы ему расхотелось ехать к Виолетте, которая на тот момент была без трусов. А я не просекла очередную уловку из его богатого арсенала.
Я дала ему то, что могла бы дать и Виолетта.
Но ощутил ли он разницу? Понял ли, что мой выбор был осознанным, несмотря на давление с его стороны?
И сейчас он опять посмел угрожать мне. Зная, в какую непростую ситуацию мы оба попали, он по-прежнему с бешеным напором лез на рожон. Загонял меня в угол.
Все должно быть только так, как он хочет! НО он слишком многого хочет...
Лина: "Спокойной ночи, Север! Завтра поговорим, если у тебя планы не изменятся".
Довлатов прочел сообщение и... вышел из сети.
Минута, другая, третья, а потом он действительно разбил... Вот только не мое окно, а что-то у себя во дворе, судя по доносящимся звукам со стороны его дома. Следом мотор тачки взревел и он уехал. Тогда уже разбилось что-то внутри у меня.
Какая же я дура!
Глава 24. Поигрались и хватит?
— Лин, ты же справишься тут пару минут без меня? — спросила мама, вынимая из карманчика фартука свой трезвонящий телефон.
— Да, конечно. Сходи поболтай, — улыбнулась ей, не отвлекаясь от нарезки овощей.
Когда мама глянула на дисплей, она на миг остолбенела. С озадаченным видом покосилась на меня. Рот раскрыла, желая что-то сказать, но все же передумала. Она всполошено вытерла руки кухонным полотенцем и пулей выбежала из столовой, оставляя меня одну.
Хм... Наверное, опять нужно кого-то по работе подменить.
Особняк Бергеров был вылизан до блеска еще пару часов назад. Сытный ужин практически приготовился. Оставалось только доделать салат и можно было смело отправляться домой.
К слову, около шести вечера я слышала как домой вернулся Арсений Андреевич. А я ждала нашей встречи. Но, должно быть, мужчина понял, что мама работала не одна. Или по каким-то иным причинам он не изъявил желания показываться нам на глаза. Он всего лишь поздоровался с нами из холла.
"Добрый вечер, милые барышни", — произнес он глубоким басом и перед глазами сразу же предстал образ сильного
