однажды ученые, следившие за акулой, заметили, что за считанные секунды бросило с высоты тысяча девятьсот футов, а температура ее тела повысилась на двадцать градусов.
— Что это значит? — спрашиваю, полностью очарованная тем, как эти братья дополняют друг друга. Бэар общительный, а Линкольн принимает решения. Интересно, какая динамика была между ними и Реттом. Из-за того, как ранее Линкольн закрыл эту тему, я не собираюсь ее поднимать.
— Морское чудовище, — говорит Бэар, протягивая Линкольну коробку с приманкой. — Это единственное разумное объяснение.
— Или устройство слежения оторвалось и попало в течение, — добавляет Линкольн, качая головой. Он бьет рукой Бэара в грудь. — Заткнись. Никому нет дела до морских чудовищ.
Я смеюсь.
— Вы бы поладили с Пресли. Она отказывается ходить по пристани ночью, потому что клянется, что там морские чудовища, которые ее съедят.
Бэар смотрит на меня.
— Кто из девушек Пресли?
— Блондинка с голубыми глазами.
Бэар хмурит брови.
— Та, у которой красивая задница?
Фыркаю.
— Я не особо смотрю на ее задницу, но, наверное, да.
Он издает гудящий звук, который снова заставляет меня смеяться.
— Ага. Я бы съел ее всю.
— Мужик, — стонет Линкольн, — не будь грубым.
Мои щеки пылают.
— Ладно, думаю, мне пора идти.
Бэар подмигивает.
— Дай ей мой номер.
— Что случилось с Мэл?
Он наклоняет голову в сторону.
— Та, у которой есть дети?
Я киваю.
— Она не звонила. Я открыт к предложениям.
— Вероятно, на то есть причина. — Между нами встает Линкольн, прижимаясь своей грудью к моей. — Сделай Мэл одолжение и не давай ей его номер.
Я смеюсь, и мои щеки заливает румянец, когда я смотрю на Линкольна.
— Когда ты вернешься?
— Во вторник.
— В четверг, — добавляет Бэар, обходя лодку.
Линкольн хмурится.
— Хорошо, наверное, в четверг.
Я должна прожить шесть дней без него? Мысль о том, что я не увижу Линкольна так долго, вызывает во мне приступ тревоги. Он помогает мне сойти с лодки. Я стою на том же самом месте, где находилась около двадцати минут назад, только теперь ощущения другие. Воздух холодный, яростные порывы ветра бьют меня по лицу.
Линкольн смотрит на меня, но потом его внимание сосредотачивается на чем-то за моей спиной.
— Когда я вернусь, нам нужно кое о чем с тобой поговорить. Может быть, за ужином?
— Хорошо…. — Мой голос затихает, я не уверена, что он имеет в виду. Но, алё, он только что пригласил меня на ужин! — Эм, подожди… ужины сопровождаются кольцами и женами, просящими развода. Не-а. Ни за что. Я приготовлю обед.
Он фыркает, качая головой и усмехаясь.
— Ладно, обед.
— Идеально.
Начинаю нервничать, когда понимаю, что он уходит.
— Береги себя.
Потянувшись за тросом, Линкольн подмигивает.
— Всегда.
К горлу подступает ком, когда он кричит мне вдогонку:
— Эй!
Разворачиваюсь к нему, ожидая его слов.
— Постарайтесь больше не находить бродячих собак.
С моих губ срывается смех. Кто знает, что я могла бы найти в этом городе, если бы очень постаралась. Смотрю, как их лодка покидает пристань, выдыхаемый мной воздух танцует, как дым его сигарет, клубящийся вокруг меня. Откладываю этот миг в памяти, как и сладкий вкус его ухмыляющихся губ и необузданность, текущую сейчас по моим венам. Не хочу отпускать его.
Звуколокатор — электрический прибор, используемый для определения глубины воды. Звуколокатор также используется для установления местонахождения косяков рыб и других крупных подводных препятствий.
— Я действительно хочу узнать.
— Думаю, ты хочешь узнать больше, чем я.
Пресли ухмыляется, готовя себе слоистый коктейль. Она нуждается в нем потому, что если бы вы увидели, как парень, сидящий в конце бара, пристает к Мэл, то сделали бы то же самое. Он с трудом сидит на табурете, а сейчас только четыре часа дня. Если вы не знаете, что означает «слоистый коктейль»: это когда алкоголь наливают после смешивания напитка. Пахнет, как крепкий спиртной напиток, но в нем вдвое меньше алкоголя.
— Да, потому что я хотела бы обращаться к твоему сердцу по имени. Мне кажется, мы должны признать, что у Берта тоже есть чувства, и эти чувства, возможно, не принесут тебе ничего хорошего, мисс Джорни.
У Берта есть чувства? Если да, то, думаю, он заинтересован в суровом рыбаке, которому нравится вкус моей крови.
Уставившись в свой телефон, я смеюсь над Пресли. Она постоянно называет мое сердце Бертом. Подруга убеждена, что мое сердце принадлежало пожилому мужчине за пятьдесят, который любил играть в боулинг, небрежно потягивал свой эспрессо и никогда не ел помидоры.
После пересадки меня больше не интересует то, что я когда-то любила. Например, помидоры и кофе. Честно говоря, мне тогда было семнадцать. Я не знала, кто я такая, не говоря уже о том, чего хочу от жизни. Большую часть времени я прожила с больным сердцем, из-за которого была уверена, рано или поздно умру.
Хотите верьте, хотите нет, но с помощью гугла невозможно узнать, кому принадлежало донорское сердце. Необходимо связаться со своим координатором по трансплантации и отправить официальное письмо семье донора. Нельзя делать это в течение года после трансплантации из-за риска отторжения, а также, чтобы дать семье донора время погоревать.
Я не могу и никогда не смогу понять, через что они проходят. Да, я потеряла родителей, но я не отдала их часть кому-то другому. Это все равно, что отдать свой дом тем странным людям, которые останавливались у родителей Пресли через Airbnb (прим. пер.: Airbnb — онлайн-площадка для размещения, поиска и краткосрочной аренды частного жилья по всему миру), а затем расставили все чашки по цвету и положили туалетную бумагу в рулон задом наперед. Нельзя доверять людям, которые кладут туалетную бумагу задом наперёд. Но на самом деле я хочу сказать, что мне кое-что дали, и что я с этим сделала?
Я не совершила ничего стоящего, чтобы сказать им: «Эй, посмотрите на мою удивительную жизнь, которая у меня теперь есть благодаря органу, который вы бескорыстно отдали мне».
Вот почему прошло шесть лет, а я ничего не знаю ни о своем доноре, ни об его семье.
После переписки по электронной почте мой координатор по трансплантации направляет меня на веб-сайт и указывает, какую информацию должно содержать письмо. Я не могу сообщать свою фамилию или город, в котором живу. Также не могу упоминать свою работу. Я могу лишь написать о том, что это пожертвование значило для меня, и как изменилась моя жизнь.
Кладу свой телефон на стол.
— Думаю, мне
