— Школу только закончила, — отвела глаза Альбина.
— Ох, значит, уже заневестилась! Моя-то через год, как выпускной отгуляла, замуж выскочила! А я и рада! Внучок родился. Она потом на заочном на агронома выучилась. Или нет? Как его… ну, в общем, клумбы и кусты разные сажает, объясняет людям, где грядки лучше встанут. Ей заказывают, а она, значит, подбирает по цвету да по выносливости.
— Ландшафтный дизайнер? — подсказала Альбина.
— Во, точно! Название такое — на языке вертится, а никак вспомнить не могу. Видать, последствия еще сказываются, — хихикнула она, легко хлопнув себя по лбу, и тут же серьезно спросила: — Говоришь, бил тебя муж твой?
— Бил… — глухо ответила Альбина.
— И что же, ты с ним и дальше жить собираешься?
Вопрос прозвучал в лоб, и в груди Альбины полыхнуло.
— Нет! — резко ответила она.
— И правильно, — кивнула соседка. — Я от своего ушла, когда старшему сыну семь было. И ведь любила, а он все одно — водку жаловал больше. Как напьется, будто и не человек, а макака — все скачет по друзьям да бабам. Зачем мне такой зоопарк? Второй раз замуж вышла. Дочку родила. Заново все начала и ни о чем не жалею. Конечно, так как в юности-то уже не таращило меня от мужика. Но, видать, мозги на место встали, а с ними и уважение пришло. И к себе, и ко второму мужу. Сердечник он у меня, в санатории сейчас. Мы ему ничего и не сказали про больницу. Сейчас заживет, тогда уж. А то ведь кинется домой, все лечение профукает. Так что, найдешь себе еще.
— Не хочу больше никого, — замотала головой Альбина. — Нажилась…
— Тю! — отмахнулась соседка. — Вон ты какая! Красивая! Какие твои годы! Вот он как к тебе придет, так сразу и скажи: ухожу от тебя, ирод проклятый!
— Не придет он, — сказала Альбина, вдруг снова ощутив это странное покалывание внутри. Наверное, она могла бы рассказать сейчас этой простой женщине о том, что произошло, но не хотелось ей портить приятную беседу своим горем. Да ведь и шила в мешке не утаишь. Или кто-то из медперсонала что ляпнет, или полицейские придут прямо в палату. Достаточно уже того, что вылезло наружу. Альбина вздохнула и попросила: — Расскажите мне про зятя вашего еще что-нибудь.
— Ой, какой он у меня! — тут же расплылась в улыбке женщина. — Рукастый, головастый! Как сына собственного люблю! Они и по возрасту-то близкие, а как за одним столом рядышком сядут да запоют, стены дрожат, веришь?
— Верю, — улыбнулась в ответ Альбина. — Повезло вам.
— И тебе повезет! Дочка-то когда придет?
Альбина закусила губу и отвела глаза:
— В отъезде она. Не знает ничего…
— Ну, ты вроде пооклемалась уже немного. Позвонишь, скажешь ей, что да как. А сейчас поспи, поспи! Завтрак понесут, так я тебя разбужу.
Альбина послушно закрыла глаза и стала медленно проваливаться в беспокойную дремоту.
«Он не придет… не придет… не придет…» — стучало у нее в голове.
И как усмешка — из темноты вдруг появилось лицо Бражникова. Оно выглядело так, будто было вытесано из серого камня, но глаза его — мутные, полные яростной злобы, — буравили и прожигали ее насквозь.
«Уходи! Нет тебе места рядом с нами! И нет тебе места на земле! Господи, прости меня грешную… прости, господи! Спаси и сохрани!» — отбивалась она, выставив руки перед собой и захлебываясь в яростном крике.
Альбина вскинулась и села на кровати, обливаясь потом. Палату заливало утреннее солнце. Соседка, приоткрыв рот, похрапывала, издавая в конце протяжный свист.
Сердце билось с такой силой, что, казалось, казенная ночная рубашка на груди шевелится от его ударов. Сглотнув вязкий ком в горле, Альбина поискала глазами графин с водой. Сделав несколько жадных глотков, она поставила его на прикроватную тумбочку и стала потихоньку сползать на пол.
У стены стояли металлические ходунки, и Альбина вознамерилась во что бы то ни стало добраться до них.
* * *
Андрей проснулся от того, что Алиса всхлипнула во сне. Он осторожно приподнялся, стараясь не шевелить рукой, на которой лежала ее голова, и некоторое время смотрел, как подрагивают ее ресницы.
Они легли поздно, потому что почти два часа провели в отделении вместе с Олегом. Пили крепчайший чай и говорили обо всем, что случилось, не как чужие люди, а как… Андрею пока никак не удавалось придумать названия их тандему. Не потому, что дружбы как таковой между ними не могло быть, а скорее, лишь по причине нехватки времени для того, чтобы узнать друг друга лучше. Однако Андрей ни на минуту не забывал о предостережении Матвея, и как бы ему не нравился Олег, старался придерживаться лишь основной темы разговора.
На обратном пути Алиса храбрилась, но отчаянно зевала и клевала носом. Когда они добрались до дома, то сразу упали в кровать.
— Как ты, моя отчаянная девочка? — прошептал Андрей, прижимая ее к себе.
— Уплываю…
— Поплывем вместе?
— Ага… — Засыпая, она улыбалась. Ее дыхание становилось все тише и спокойнее.
— Я люблю тебя, — прошептал он, зарываясь носом в ее волосы и ощущая себя абсолютно и бесповоротно счастливым.
…Она вздрогнула и ухватилась за его запястье.
— Тш… — прошептал Андрей.
— Андрей! — пробормотала она и уставилась на ковер. — Где… О, господи! — развернувшись, она выдохнула. — Сон какой-то странный приснился. Не помню, про что, но… — она замерла, когда его руки ласково прошлись по ее спине и затылку. — Голос мамы услышала, такой, знаешь… как никогда раньше…
— Все наладится, — успокоил он ее. — Я все для этого сделаю. Ты как? Еще полежим или будем вставать?
Алиса потерлась носом о его грудь и снова вздохнула:
— Мне нужно убедиться в том, что с ней все хорошо, понимаешь?
— Конечно!
— И потом… я не знаю, как будет потом?
— Я все решу, — твердо ответил он. В этот момент, несмотря на скопище противоречивых мыслей, Андрей был уверен в том, что сможет защитить не только Алису, но и ее мать, о которой у него и мнения-то еще никакого не было. Важно было то, как сама Алиса относится к ней, а она ее любила и переживала. А значит, как бы ни сложились обстоятельства, эта женщина заслуживала того, чтобы к ней отнеслись по-человечески.
Они позавтракали домашними пельменями, которые лежали в хозяйском холодильнике, и отправились в городскую больницу.
* * *
Альбина медленно шла по больничному коридору, толкая перед собой ходунки. Словно маленький ребенок, впервые вставший на ноги, она ощущала себя слабой и беспомощной, держалась поближе к стене, но упрямо шла вперед, радуясь каждому отвоеванному у судьбы шагу.
За то время, пока накануне ее возили из кабинета в кабинет на каталке, она несколько раз видела вывеску «реанимация» и точно знала, что ее муж, вернее, человек, считавший себя ее мужем, а на деле являвшийся тюремщиком, находится именно там. В каком состоянии, она не догадывалась, а спрашивать медсестер и врачей не стала. Наверное, потому что боялась, что не сможет скрыть эмоций и выдаст свою радость, что кто-то наконец пристрелил его.
Оттянув дверь, она с трудом удержала ее и просунула ходунки внутрь коридора реанимационного отделения. Ее неповоротливое тело, больше похожее на квашню, невыносимо раздражало, и Альбина дала себе слово, что приведет себя в порядок. Не для какого-то эфемерного мужа, который теперь вряд ли когда-нибудь появится, а для себя. И для Алисы. Чтобы ее девочка могла гордиться ею. Если, конечно, сможет и захочет…
«Что же ты со мной сделал… — думала она, глядя через стеклянную дверь на лежавшего в палате Бражникова. — Зверь, которому место в клетке. Ты меня не слышишь и не видишь, но знай — больше ты никогда не прикоснешься ко мне! Будь ты проклят!»
— Вы что здесь?
Альбина вздрогнула, когда на ее плечо легла чья-то рука. Это была медсестра, и сейчас она хмурила брови, глядя на нее.
