Получилось три здоровенных пакета. К ее квартире он подходил, ощущая себя отцом большого семейства, в которое кормилец тащит продукты. Мешки оттягивали руки, поэтому Крягин сосредоточился на одной мысли – дойти и вручить.
Диана, услышавшая в домофоне его голос, оторопела и начала метаться по квартире, заталкивая в шкаф лишние вещи. Аккуратисткой она не была, поэтому вещей оказалась масса. Отдышавшись, она распахнула двери:
– Какой сюрприз. Не ожидала. У меня тут не прибрано. Ничего?
Леонид Викторович молча моргнул, наливаясь яростной краснотой. Ему хотелось придушить самого себя. Такие дела с наскока не решаются, надо было все обмозговать, может, даже с Юркой…
– Чем звонили-то? – хихикнула Диана, решив с женской чуткостью разрядить напряжение, исходившее от шефа.
Он покраснел еще сильнее.
– Я тут выпить принес.
В пакетах хором булькнуло и звякнуло.
– Да это не выпить, этим ванну можно наполнить, – развела руками Диана, одновременно затаскивая Крягина в коридор. – Надеюсь, вы будете купать меня в шампанском? Ведь не портвейн же там?
Потрясенный Крягин смотрел на нее и думал:
«Вот так просто. И никаких слов, глупостей и прелюдий».
Его затопило чувство благодарности, эмоции нахлынули как цунами, смыв все сомнения и прочую мишуру.
Это была его женщина.
Самое правильное – начинать новую жизнь с понедельника. Так все обычно и делают. Катя пришла на рабочее место нарядная, с макияжем и даже наклеила расписные ногти, кстати, чрезвычайно мешавшие. По совету Кротовой она собралась приглядеться к мужскому населению офиса. Единственное, что расстраивало, – было непонятно, кто холостой, а кто нет. Кроме того, чувствовался дефицит информации о сотрудниках, так как приятный с виду мужчина вполне мог оказаться злостным алиментщиком, донжуаном, пьющим, скрягой… Список возможных дефектов можно было продолжать до бесконечности, ибо перечень мужских недостатков велик. Один красавец Никольский чего стоил. Кстати, его, а также Вихрова и главбуха можно было со спокойной душой вычеркнуть. Главбух выпадал из обоймы по старости, а Вихров не внушал доверия в связи с избыточной любвеобильностью. Чудиков, Клейстер и Крягин оставались под вопросом.
– Этих надо обработать в первую очередь, раз были намеки, – сурово решила Елизавета на военном совете.
Слово «обработать» вызывало смутные ассоциации с фигурой в защитном костюме дезинсектора, поливающего неугодную живность дихлофосом.
– Как их… обрабатывать? – пробормотала Катя.
– По степени привязчивости, – предложила Кротова, предварительно поразмыслив.
Степень «привязчивости» на глаз определить не представлялось возможным. Чудиков, похоже, вообще охладел к Катерине и избегал общения. Это было неприятно. Жениться, конечно, не обязательно, но и напряженные отношения в коллективе ей были ни к чему. Хотелось чувствовать себя комфортно, восстановив моральное равновесие. Клейстер вел себя по-хамски. Во всяком случае, так можно было расценивать его равнодушие после недавних поцелуев. Конечно, он ничего не обещал, но поцелуи-то были! Ситуацию необходимо было доработать, так как устраивать личное счастье проще с тем мужчиной, который хотя бы косится в твою сторону, а не чешет мимо по улице, занятый своими делами и мыслями.
– Кирилл Антонович, кофе хотите? – заглянула она к юристу после длительных раздумий и борьбы с собой. Все-таки приходилось признать, что Клейстер очень даже ничего. С другой стороны, если бомжа умыть, побрить, причесать, вдеть в дорогой костюм и посадить за дорогой офисный стол, подперев кожаным креслом, он тоже будет смотреться весьма достойно.
У любой инициативы должно быть логичное объяснение. Поскольку ранее секретарша подачу кофе сама не инициировала, ее предложение рождало подозрения о наличии в кофе мышьяка или грядущем требовании внезапного отпуска.
– С чего вдруг? – нелюбезно осведомился Клейстер.
Катерина молча захлопнула дверь. Кирилл Антонович, успевший заметить, что сегодня у мадемуазель Николаевой вырез еще глубже, вдруг ощутил настоятельное желание попить кофе.
«Возмутительно, когда женщины подобным образом манипулируют нами!» – констатировал он с легким презрением в адрес собственной слабости.
Отказавшись от мысли пополнить запас кофеина в организме, юрист засел в кабинете тренировать силу воли.
Клейстер так и остался в Катином списке под вопросом. Еще была надежда на Крягина, но очень маленькая, так как еще неизвестно, как шеф относится к скомпрометированной девице, которая словно лошадь истоптала его букет и обнималась у него на глазах с юристом.
Вопрос с повестки дня снялся сам собой. Крягин пришел с Дианой, причем они друг на друга смотрели так, что плавился воздух.
– Ты не в обиде? – заискивающе спросила Диана, когда обалдевший от счастья директор скрылся в кабинете.
Катерине было просто обидно, как и любой женщине, которой предпочли другую, но обижаться можно было на мужчину, а никак не на соперницу. Прислушавшись к себе, она решила, что и ревности нет, одна только горькая констатация факта: и тут не вышло.
Из коридора послышался чудовищный топот.
– Не успела! – ввалилась в приемную разрумянившаяся Мышкина. – Что у вас?
– Мы работаем, – холодно оповестила ее Диана. – А куда ты не успела?
– Я видела в окно, как вы приехали, – хихикнула Татьяна. – И как обнимались.
– И что ты планировала досмотреть здесь? Как мы наследника делаем?
– Ну не знаю, – пожала толстыми плечами Мышкина. – Хоть что-нибудь.
Катерине вдруг стало смешно. Ей тоже, как Мышкиной, оставалось только посмотреть хоть что-нибудь, если она немедленно не займется устройством личной жизни.
«Скоро стану такой же липучей, озабоченной и жирной, как Мышкина! – подумала она, чтобы подхлестнуть себя хоть чем-то. – Надо обрабатывать в порядке поступления. Вот кто первый придет, того и обработаю!»
Мышкина втиснулась в кресло и замерла, как охотник в засаде. Похоже, она твердо решила посмотреть «хоть что-нибудь» из личной жизни руководства…
– К вам посетитель, – позвонил с вахты охранник. – По личному вопросу.
Похолодев от ужаса, что это мог припереться Саша, Катя судорожно вцепилась в подлокотники. Диана и Мышкина насторожились.
«Вот позорище, – отчаялась Катерина. – Если он еще и пьяный…»
– Зовут Борис. Пропускать?
– Да, – завопила она, ощущая немыслимое облегчение. – Пусть идет.
Но тут же снова замерла от мысли, что Саша мог схитрить и просочиться под чужим именем.
– Катрин, я к тебе, – в щель, почему-то не открыв дверь целиком, пролез Боря. В руке у него были зажаты дохленькие нарциссы.
