Отмотать бы время назад. В день, когда я вбежала в мужскую половину дома, вслед за Саваж…. Только сейчас, я в красках вспоминаю нашу первую встречу. Именно в тот день, Амиран поставил на мне печать его принадлежности.
Разве я хочу многого? Всего лишь никогда его не знать.
Дышу глубже, избегая кислородного голодания и головокружения, делаю шагу навстречуневозмутимому палачу.
Каждый атом моего тела плавится под взором эмира.
Я не покажу тебе свой страх, Амиран, не надейся. Ты не сломаешь меня. Ты думаешь, что я принадлежу тебе, правда? Ты можешь подмять меня под себя, приковать к постели, сделать своей женой, заставить упасть пред тобой ниц, пометить меня самым животным способом…, но ничего из перечисленного, не уничтожит моего желания сбежать с Нейтаном, быть с ним, сберечь каждую нашу клятву, придумать сотни новых и воплотить их в жизнь.
Я не переживу его смерть. И потрачу всю свою жизнь на то, чтобы отомстить тебе, если ты посмеешь причинить вред ему или моей семье.
— На колени, Алиса, — напоминает Амиран, одним взором вырезая на моей коже стигматы. — Смелее.
Его глаза настолько непроницаемы, что напоминают два осколка гранита. Отражают цвет камня, что он носит в груди. Бессердечный, безжалостный. Спокойный, застывший. Он держит под контролем каждую эмоцию, не прочитать и не разгадать мне — что там, за дымчатым зеркалом.
Между нашими взглядами полыхают не менее ужасающие огненные кольца, чем за окном. Их невозможно увидеть, но я чувствую это всей кожей.
Скидываю сабо на каблуке, не разрывая зрительного контакта с аль-Мактумом. Медленно опускаюсь перед шейхом на колени, присев на корточки.
Амиран возвышается надо мной во всем своем непоколебимом превосходстве. Ощущая себя подавленной и униженной, сдерживаю слезы. Они душат, царапают горло, но я намерена демонстрировать уравновешенность и…покорность.
Он сказал, все зависит от меня.
Ресницы дрожат, ярость клокочет в грудной клетке, но я расправляю плечи и готовлюсь к худшему.
— Чего ты ждешь? Хочешь, чтобы я все сделала сама? — мой голос срывается. Еще бы. Мы оба понимаем, в каких случаях женщина встает перед мужчиной в такую смиренную позу.
Струны в душе болезненно натягиваются. Я напряжена, сотрясаюсь в ожидании любого исхода: замахнется, ударит? Придушит своим возбужденным органом, затолкав в глотку?
Я будто слышу некоторые из мыслей Амирана, сливаюсь с ним, переплетаюсь с мужчиной, что одержим мной. Ощущения на разрыв, как перед шагом в бездну.
— Сбавь тон, Алиса, — Амиран грубо сгребает волосы на моем затылке и, сжав кулак, фиксирует мою голову напротив своего паха. Задирает ее слегка вверх, продолжая поглощать мою душу безжалостным взором.
Я нервно считаю удары сердца, приготовившись к экзекуции.
Амиран медленно выдыхает.
На мгновение, я вижу в его серебристо-пепельных глазах разочарование, а не ярость, отчужденность и холодность. С пристальным неистовством он рассматривает мои губы, черты лица. Отпускает вдруг локоны, проводит правой ладонью по виску, подбираясь к скулам. Вся сторона немеет, мучительное ожидание убивает.
Он гладит меня, как свою домашнюю хищницу, и я с удивлением понимаю, что его благосклонность не лишена разрушительной нежности.
Но длится она не более двух секунд. На смену ласке приходит стальной тон и пренебрежение:
— Твои губы распухли. Искусанные. Не мной, кхара, — делает вывод Амиран, проводя большим пальцем по моей нижней губе, изучая ее на предмет трещинок и доказательств предательства.
— Не называй меня так, — огрызаюсь я, едва сдерживая порыв откусить ему палец.
— Ты трахалась с ним, Алиса? — перебивает эмир тихо, при этом угроза в его голосе достигает масштабов надвигающегося апокалипсиса.
— Ты поверишь мне на слово?
— Нет, за время нашего знакомства ты не сказала мне ни слова правды, хотя возможностей я предоставил больше, чем достаточно, — поясняет Ран, продолжая гипнотизировать меня взглядом. Душит своей сильной энергетикой, продолжая дарить мне высокомерную ласку горячей ладонью. А как насчет твоей лжи, Амиран аль-Мактум? Но я не спрошу об этом вслух. Не посмею.
— Нейтан не трогал меня, — последнее, не совсем правда. Я начинаю дрожать сильнее, часто моргая.
— Чем же вы занимались, Алисия, этой холодной ночью? — одержимо лелея мое лицо, продолжает давить Амиран. — Я думаю, ты лжешь. Он трогал! Мое. Мою. Мою tatlim. Как ты смеешь выгораживать того, кто подверг тебя опасности. Очнись. Он конченый эгоист. А ты просто глупая девчонка.
— Амиран, — умоляющим тоном шепчу я, осознавая, что нужно быть очень осторожной в своих словах и действиях. А хочется встать с колен и колотить его до тех пор, пока он не перестанет судить всех и все вокруг со своего недостижимого царского пьедестала. Ему легко рассуждать, ведь здесь он наделен безграничной властью, и ничто не способно противостоять его воле или обуздать Амирана аль-Мактума.
— Я сама его целовала, видит Аллах. Я к нему пришла. Села в машину. По своей воле, Амиран. Сбежала из дома, никто мне не угрожал. Ты не можешь винить меня за это. У меня есть, всю жизнь были к нему чувства. Теперь ты знаешь. Это не детская влюбленность. Она не пройдет по твоему велению, это невозможно. Неделя с тобой ничего не изменила, — мой голос дает слабину, дрожит, отожествляя неуверенность в последних словах.
На самом деле свидания с Амираном изменили очень многое, но я не способна признаться себе в этом сейчас, когда все мое нутро пылает от ненависти к этому мужчине.
— Ты не Аллах, не Бог. Ты не сможешь изменить мои чувства, они никому не подвластны. Я люблю другого, — как мантру повторяю я, в надежде, что он осознает этот факт.
— Любишь, — с презрением пародирует мой тон Амиран. — Тем утром ты тоже его любила?
— Любовь к одному мужчине, не помешала мне захотеть другого. Особенно, учитывая, что он был очень настойчив, — опуская голову, выдыхаю я.
— В глаза смотри, — обхватывая мои скулы большим и указательным пальцем, задирает мое лицо вверх. — Слова дешевой шармуты. Я мог бы убить тебя за них. Прямо сейчас, — он убил бы и не вспотел, не сомневаюсь. Черты его скул приобретают наточенность лезвий.
— Тогда убей меня. Только пощади его, Амиран. Невинные люди не должны страдать из-за меня. Моя семья не должна.
— Ты меня умоляешь? — аль-Мактумудоставляет незабываемое удовольствие морально издеваться надо мной.
— Да. Умоляю тебя, Амиран, — по-прежнему стоя на коленях и глядя на него снизу вверх, прошу я.
— Хамдан Каттан находится под подозрением в организации диверсии. Десятки погибших и раненных, Алиса. Месторождение не подлежит восстановлению. Экологический и экономический уроны колоссальны. Взрыв платформы поставил под угрозу дипломатические отношения с другой страной. Ты считаешь, что твои мольбы могут загладить вину твоего любовника? — Ран обрушивает на меня абсурдные обвинения в адрес Нейтана. Его тон уверенный, не терпящий возражений. Я изумленно распахиваю глаза. Что за бред?
— Это не он сделал, Амиран. Клянусь, не он, — я знаю, что это правда. Просто знаю.
Нейт бы даже ради нашего побега не посмел совершить теракт. До недавнего времени он мечтал о военной карьере. А это озеро… Оно столько для нас значило. Почти священное место, где зародились наши чувства. Нейт никогда бы не пошел на такой риск, как никто, зная, какие последствия его могут ожидать… всех нас, не только его одного.
— Я не верю в совпадения, Алиса. Каттан точно знал, где находится озеро, как к нему подобраться, контактировал с одним из сотрудников платформы. Вывод напрашивается сам собой. Он организовал подрыв, чтобы отвлечь мое внимание и выиграть время для побега, — моя кожа покрывается инеем, живот скручивает в тугой узел. — Наказание для подобного преступления — смертная казнь.
Нет. Он этого не сделает. Нейтан не виновен. Нельзя убить невиновного только потому, что так хочется Амирану аль-Мактуму, ослеплённому местью.
