— Это папин, — пробурчал Эжен, глотая слезы. — Я ношу его не снимая. Нашел в папиных вещах уже после автокатастрофы. Привесил его любимые болиды.
— Это паракорд, малыш, — улыбнулся Арсений. — Твой папа нам сейчас и поможет.
— Что? — насторожилась Света. — При чем тут Люсьен? Зачем ты расстраиваешь ребенка?
— Милая, — аккуратно заметил Арсений, понимая, что нужно подробно объяснять.
«А то спал на могилке невинно убиенного папаши, теперь предложу распустить амулетик от погибшего мужа. Самодур и валенок», — хмыкнул про себя Арсений, а вслух принялся обстоятельно излагать:
— У Женьки на руке браслет выживания, милая. Специальным образом сплетенная веревка. И сама веревка не простая. Это паракорд. Из него делают стропы парашюта. Он выдерживает вес нескольких человек. Поэтому им пользуются десантники и даже космонавты. Такой браслет, судя по плетению, расплетается за пять секунд, а потом минут за десять собирается обратно. Давайте попробуем?
— Я бы ни за что не догадался, — печально улыбнулся мальчик. — И если бы не вы, нас бы тут не нашли… — Он, сжав губы, снял с руки браслет и протянул высокому здоровому мужчине, в которого влюбилась его мать. Несмотря на боль утраты и тоску по отцу, Арсений ему понравился.
«Пусть уж лучше маман за него замуж выйдет, чем за этого придурка Ги!»
— Глупости, — отмахнулся Арсений, привычным движением распутывая концы шнура. — Эта веревка только с виду тонкая, а на самом деле двести пятьдесят килограммов выдерживает, — продолжал он болтать. Но сразу заметил, как посерьезнела и осунулась Света.
— Что случилось, милая? — участливо осведомился он, боясь до дрожи в коленях, что ей сейчас станет плохо.
— Ничего, — поморщилась она. — Думаю.
Гаранин не стал любопытствовать о ходе мыслей прекрасной Ланы де Анвиль, в которую по мановению волшебной палочки внезапно превратилась его Света. Сейчас главное-выбраться из этого
подземелья.
— А другой ход тут есть? — на всякий случай поинтересовался он, указывая на темный проем в стене, куда не хотелось даже подходить.
— Там старая часть мавзолея, — вздохнув, сообщила Света. — Два этажа. Один — как этот, надземный, а второй находится ниже. Там похоронен первый де Анвиль, незаконнорожденный потомок Карла Великого.
— М-м-м, — протянул удивившись Арсений. — А сколько же всего веков этой избушке?
— Конкретно эту, — улыбнулась Света, — возвели в пятнадцатом веке. Но на ее месте стояла церковь. В ней и были захоронены первые де Анвили. Вот на ее фундаменте и поставили усыпальницу. Внизу каменные стены в несколько метров толщиной. Никаких тайных ходов в этом подземелье нет.
— Очуметь, — хмыкнул Гаранин, — тогда мой план самый жизнеспособный.
Он повернулся к Свете и внимательно заглянул ей в лицо.
— Мы тут уже час сидим, странно, что вас не хватились.
— Мама со всеми поругалась, — доложил Эжен.
— И мы собирались уезжать в Гралье, — оповестила Олеська.
— Они могут подумать, что я уехала не попрощавшись, — всхлипнула Света.
— Так увидят, что машина на месте или вертолет, на чем ты тут передвигаешься, и начнут искать, — успокоил Сеня.
— Это замок, Джин. Огромное хозяйство. Мама точно не пойдет в гараж смотреть, на месте ли машина, Витька еле ходит, а Арман занят в лаборатории. А больше тревогу поднять некому.
— Лаборант хренов, — скривился Арсений. — Даже не думал, что он что-то своими руками делает.
— Руками и мозгами, — гордо вскинулась Света. — Многие разработки «Анвильформасьон» проходят при его личном участии…
— Ладно, — перебил Сеня, — шнур я распустил, пора за дело приниматься. Потом расскажешь мне историю об Армане де Анвиле, пароходе и человеке.
— Джин, — устало отмахнулась Света и, перевернув стоявшее в отдалении пластмассовое ведро, уселась на него верхом. Прижав к себе Олеську, задумалась.
С самого отъезда из Гречишкино ее снедали обида и злость. Она обижалась на Гаранина, что он выставил ее охотницей за его состоянием, злилась на себя, что не рассказала о себе правду. Но его слова о ее алчности не дали такой возможности. Душа изнутри защелкнулась и не желала открываться. Ей казалось, что стоит подождать совсем чуть-чуть, и воспоминания о Сене постепенно иссякнут. Как испаряется вода в чашке, стоит забыть о ней на несколько дней. Света старалась не думать о Джине, его выходках, но память услужливо подсовывала картинки. Вот они катаются с горы около Курыгино, а вот занимаются любовью в душевой. И если от первых воспоминаний на душе становилось тепло и радостно, то от любой мысли о комнате с походным душем, тянуло низ живота и щемило сердце. Невозможно поверить, что мужчина, рычащий ее имя в состоянии, близком к помешательству, не испытывал к ней никаких чувств. Да и в равнодушии не удалось бы упрекнуть человека, обнимающего ее все ночи напролет и шептавшего на ухо всякие глупости. Так не бывает…
«Но получилось именно так, — мысленно вздыхала она, снова и снова думая о Гаранине. — Что сейчас делает? Куда пошел? Починил ли лодку или все еще рассекает по окрестностям на Ямахе? — Но после звонка Ленки Пряшниковой на душе сделалось еще тоскливей. — Он все знает о тебе, голубушка», — усмехнулась она про себя, прекрасно понимая, что стала заветным призом. И поступок крестного сочла предательством и с удовольствием бы сломала ему вторую ногу, обе руки и шею. Жаль, при любом раскладе сил бы не хватило.
Света вспомнила, как вчера в это время еще лежала в постели и не желала вставать. Ей казалось, что придет вечер, а вместе с ним все покатится в тартарары. И приезд всего семейства Гараниных принесет хаос и смятение. Вырвет из души то теплое, что еще там зиждется и помогает оставаться на плаву. Она чувствовала, как любая мелочь доводит ее до слез, и не гормоны тому были виной, а безысходная тоска по Гаранину. По его смеху, дурацким шуткам, да и просто по нему самому. Света ждала, что вот откроется дверь: влетит Арсений и завопит дурным голосом. И разогнав толпу богатых и знаменитых, кинется к ней и, схватив за руку, потянет к двери. По пути даст в морду Арману, дяде Вите Пахомову и старенькому дворецкому, привезенному Ланой из Гралье. Все закончится в полицейском участке в Бордо. И ей, Лане де Анвиль, придется ехать туда среди ночи и выкупать придурашливого Джина. Но все оказалось совершенно не так, как она себе напридумывала. Она мимоходом бросала взгляды на дверь в зал и не пропустила момент, когда семейство Гараниных вступило в бальный зал. Нет, никто не ошалел от увиденного богатства. Отец Арсения скользнул взглядом по гобеленам, а мачеха по люстре, зато сам Гаранин, мрачный и решительный, искал только свою потерянную ляльку. Позируя в другом конце зала, Света заметила, как местные матроны и девицы оглядывают нового человека. Пристально, с интересом и с моментальной калькуляцией активов. Но и тут, Света призналась себе, Арсений оказался на высоте. Черный костюм, кажется, от «Армани», белая бабочка…Да и сам Джин сохранял выдержку. Шутил, правда, в своей обычной манере, и весь вечер неотступно следовал сзади, словно боялся потерять. А может, так оно и было?
Сейчас Света не стала терзать себя извечно русскими вопросами «Кто виноват?» и «Что делать?». Она молча прижимала Олеську к себе и мысленно благодарила бога, что хитроумный Гаранин пожалел деньги на отель и заночевал в усыпальнице де Анвилей. Она бы с детьми точно бы отсюда не выбралась. Даже в голову 6 не пришло использовать браслет Люсьена, оставшийся со школьных времен.
Света завороженно смотрела, как, распутав веревку, Арсений принялся вязать какие-то замысловатые узлы, а потом закинул полученную конструкцию на флагшток и для надежности крепко дернул. Потом по веревочным ступенькам поднялся к окну и весело известил:
— Тут так пыльно, Света!
— Сейчас тряпку возьму, приберу, — фыркнула она и добавила с надеждой: — Связь есть, Джин?
Арсений глянул на экран телефона и крикнул радостно:
— Две полоски, Свет!
Ей хотелось заорать, что, когда она к нему пришла точно с такой же новостью, они расстались.
