нам брата — прошу обратить внимание! — только его. Без людей Ходака. Сечёшь? А мы тебе твою любимую. Теперь у тебя появился стимул, не правда ли? Так что, — мужчина поднялся с места, продолжая удерживать пистолет со спины, так, чтобы его не было видно, — мы пока прихватим Ксению с собой, лады?
Ксюша обмерла.
— Антон!.. — чувствуя, как немеют вместе со спиной ноги, пыталась разглядеть в его лице хоть какой-то намёк, что это всего лишь глупый розыгрыш. Ведь не бывает так. Это бред. Самый настоящий, пускай и поглощающий в пучину страха, но всё же бред.
— Шшш, красавица. Ты же не хочешь стать причиной большого переполоха? — поинтересовался второй громила, прокладывая путь к выходу. — Не бойся, ничего мы тебе не сделаем, — и, повернувшись к ней лицом, противно добавил: — Пока…
А дальше… дальше от неё ничего не зависело. Её выволокли на улицу, продолжая угрожать холодным металлом. Им вслед несся сердитый голос Антона, угрожающий незваным гостям самыми страшными муками, если они хоть пальцем тронут его девушку.
— Я бы на твоем месте не п*здел попусту, а искал брата. Чем быстрее он придет — тем здоровее будет твоя малышка. — Резко повернулся к Антону тащивший Ксюшу мужик по кличке Калаш, едва сдерживаясь, чтобы не устроить на прощание что-то типа грандиозного обстрела. Жаль, приказ был действовать тихо, не привлекая внимания.
— Ксюш, — крикнул Антон, вынужденно остановившись, — не бойся! Я заберу тебя. Я…
Дальше она не слышала. Её толкнули на заднее сиденье, и не успела она как следует выпрямиться, сходу засадили в плечо шприцом с какой-то жидкостью.
В голове — сплошная пустота. Вот ещё недавно, буквально двадцать минут назад она усердно запоминала расстановку столов, и кто какой коктейль заказал, сейчас же, это была сплошная белая простынь, сотканная из одной единственной нити страха. Из глаз брызнули слёзы.
— Прости, кукла, но это в твоих же интересах, — послышалось сбоку мягко. — Потом ещё спасибо скажешь.
Последнее, что она чётко помнила, чувствуя, как солёная пелена слёз прорвала удерживающую плотину, были слова сидевшего за рулем мужчины:
— Лёх, считай сын Ходака в твоих руках… Неее, без единого выстрела… Всё как ты просил… Ага. Сначала охренел малёхо, а потом да, сообразил, с кем имеет дело…
Как только внедорожник скрылся из виду, Антон достал телефон и, не контролируя себя, заорал на всю округу:
— Если с ней что-нибудь случиться — я никогда тебя не прощу, слышишь?
— Не поняла? Это что сейчас было? — прозвучал удивленный голос.
Антон в сердцах ударил кулаком о выступающий угол здания, сбив на костяшках кожу. Его так трясло, так колотило, что пронзившая руку боль не вызвала должной реакции.
— Они приперлись в клуб, представляешь? В клуб!! Стали угрожать. Ксюха… она у них. Они знали, что она моя девушка! Какого хрена?
— Успокойся, ничего они ей не сделают. Найди Дениса, пока отца нет в городе и реши уже свою проблему. Тут главное не ошибиться.
— Информация из надежного источника.
— Ну и всё. Расслабься. Получишь ты свою девушку целой и невредимой. Хотя я бы на твоем месте ещё подумала, на кой мне сдалась такая лживая с*ка.
— Мам, следи за языком! Я вообще-то её люблю.
— Ну да. Любишь… Ты хоть знаешь, что это такое?
Антон раздраженно заиграл желваками, едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить. Хотелось спросить в ответ: «А ты?»
— Меня сейчас волнует другое, — сменил тему, покосившись на главный вход, — а если узнают… ну… что это я его сдал? — застыл, ожидая ответа. Поддержка матери в этом плане была важна как никогда.
— Не узнают! — заверили его обнадеживающе. — Вот увидишь, всё будет хорошо.
Глава 20
Его квартира была погружена в темноту. И в дым. Сигаретный, плотный, словно туманная пелена. Было влом подняться с дивана и открыть окно. Глаза привыкли к серебристому свету луны, проникающему сквозь панорамное окно и теперь с расслабленной, захмелевшей ленцой скользили по размытым контурам мебели.
Сколько он так сидит? Два часа? Больше? Пофиг. Телефон на беззвучном. Как же хорошо-о-о. На полу — пустая бутылка из-под виски, на столе — вторая, начатая.
Сначала не понял, как можно тащиться от торфяного привкуса, оседающего на языке неприятной дубовой горечью, а потом проникся. Понравилось. Начал смаковать, растягивая удовольствие, только… толку-то. Мозги и так уже в пьяном угаре, похрен, что там за привкус, что за послевкусие. Бухло — оно и в Африке бухло. Пьешь себе, кайфуешь, расслабляешься и пытаешься не думать. Ни о чем. Ни о ком.
Застывшая в руке сигарета почти не испускала дым. Денис и забыл о ней, уставившись перед собой. Застыл, как и она, в обволакивающей тишине. Пытался найти душевное равновесие, расшатанное одной длинноволосой девчонкой и… оставался ни с чем.
Ну как искоренить это проклятое чувство? Чем? Хоть бери и головой бейся о стенку. Выход один — нажраться до беспамятства, до коматозного состояния, потому что по-другому не получается забыться. Это уже не смешно. Это, бл*дь, нах** самое настоящее помешательство. Зависимость, мать бы её так. Не излечимая, отравляющая зависимость. А ещё… зависть. Что может быть хуже ревности? Только зависть. Жгучая, выжигающая дотла. Девушка друга — святое, а уж брата — и подавно. Так что полный трындец, влип он капитально.
Держался из последних сил. Всю неделю держался. Носился по городу, как ненормальный, загрузил себя работой, и нужной, и такой, что на голову не натянешь. Выматывался на тренировках, гулял до утра, и всё ради чего? Чего добился в итоге? Кроме загнанного тела, сбитых костяшек и хронической усталости — ни-че-го.
А вот сегодня не выдержал. Послал всех далеко и надолго, забросил телефон в дальний угол и, стащив из клуба несколько бутылок вискаря, отдался на милость спиртосодержащего напитка, решив отдохнуть.
Всё было бы ничего. Всё!!! Если бы тогда сработали тормоза. Если бы не слетел с катушек, а руки сами не потянулись к НЕЙ. Как только подбородок уперся в шелковистые волосы, а руки тесно прижали ЕЁ к себе, стало так спокойно. Словно прижал к
