заказывал. Ты ведь знаешь, что я далёк от всей этой романтики, но если хочешь, прямо сейчас стану на одно колено. Хочешь?
Смеюсь и отрицательно качаю головой.
– Не надо, товарищ ветеринар. Я вдруг поняла, что мне ничего этого не надо. Ни глупых символов, ни правил, ни традиций.
– Но у меня есть кое-что для тебя… подарок, – почему-то снова смущается, залезая в карман, а регистраторша едва слышно откашливается. Торопит, наверное, но пока что точно не до неё. – Я купил это пару дней назад, но всё никак не находил случая подарить. То одно то другое, но вот.
Достаёт из кармана шуршащий пакетик, в котором спрятан серебристый браслет. Просто толстая нить, на которой несколько подвесок.
– Дай руку, – просит, и я слушаюсь, а когда браслет оказывается на моём запястье, замечаю, что каждая подвеска имеет свой особенный смысл.
Я потом обязательно их рассмотрю, каждую. А сейчас горло сжимается спазмом и хочется плакать. От счастья, конечно же, но я повисаю на шее Вадима, покрывая его шею, лицо лихорадочными поцелуями.
– Ладно, давай уже поженимся, – шепчет Вадим, и я быстро смахиваю слёзы и оборачиваюсь к женщине.
– Готовы дальше? – лишь спрашивает, а мы синхронно киваем, не размыкая рук. – Является ли ваше желание свободным, искренним и взаимным, с открытым ли сердцем, по собственному ли желанию и доброй воле вы заключаете брак? Прошу ответить вас, жених.
– Да, – как порыв весеннего ветра.
– Да, – как шёпот первой листвы.
– Правом, данным мне законом, объявляю вас мужем и женой.
Эпилог Катя
Я смотрю на свой браслет и понимаю, что не нужны мне никакие кольца, когда есть такая красота.
Первая подвеска – копьё.
Маленькое – не длиннее сантиметра, с острым, как иголочка, наконечником. Трогаю его и тихо смеюсь.
В голове сразу рождается воспоминание, как я, схватившись за палку, угрожала Вадиму. Тогда мне показалось, что он маньяк, который решил похитить несчастную, хватившую лишнего, влюблённую девушку.
Вторая – кролик. Рагнар, не иначе – вон, какая попа толстая. Из-за фокусов этого пушистого засранца мне пришлось пойти буквально на преступление: проникнуть в чужой двор. Вот так люби и становятся закоренелыми преступниками.
Третья подвеска – дерево.
Большое и раскидистое, оно напоминает о том, как я в ночь после вечеринки полезла за тряпичной Кляксой. Боялась ли я упасть? Нет, и дело не в будоражащем кровь коктейле, хотя и он придал смелости. Но я просто не могла поступить иначе.
И логично, что четвёртая подвеска – тряпичная кукла, искусно выполненная из серебра. Клякса.
Каждый раз улыбаюсь, поглаживая её, как и соседнего с ней котёнка. Прошло два месяца, и Дымка подросла и отъелась на радость нам всем, медленно превращаясь в настоящую красавицу.
Рядом с котёнком – маленькая девочка. Настенька. Чудесный ребёнок, невольно послужившая нашему окончательному сближению с Вадимом.
А самым последним висит на серебряной нити нож – сантиметровая копия того, которым я угрожала слетевшему с катушек Олегу.
– Вроде бы, приехали, – говорит Вадим, последний раз сверившись с навигатором, а я отвлекаюсь от разглядывания браслета. – Точно, приехали.
Смотрю в окно, а прямо перед нами медленно раскрываются ворота. Там, за густой зеленью деревьев где-то бегает Настенька.
Идея увидеться с ней родилась уже давно. Осталось только найти время – двум трудоголикам под одной крышей сложно что-то планировать. Но мы с Вадимом всё-таки утрясли графики, выделили целый день и наконец приехали в гости, как обещали. И пусть на свадьбу позвать ребёнка так и не получилось, зато у нас куча подарков и сластей для неё и её новых приятелей.
– Ого, сколько машин, – замечаю, когда Вадим кое-как втискивает свою между двух малолитражек.
– Сегодня же родительский день, – напоминает Вадим, отстёгивая ремень безопасности.
– Как удачно мы приехали! – смеюсь и распахиваю дверцу.
Пока мой муж забирает пакеты из багажника, я оглядываюсь по сторонам, впитывая шумную энергетику детства, царящую кругом.
Муж… его мать, конечно, пару раз схватилась за сердце – всё переживала, что сделала в этой жизни что-то не так, раз её единственный сын даже не соизволил предупредить о росписи. Арина заявила, что она-то с Олегом аж три года встречалась, и всё прошло в лучших традициях и по всем правилам. Только толку-то? И многозначительно так хлопнула по столу свидетельством о разводе. Выслушав дочь, Елена Павловна энергично закивала и успокоилась.
Мои тоже попытались устроить парочку представлений, но бабуля, как всегда, стала горой за меня. «Девочка уже взрослая, сама знает, что ей нужно», – мудро изрекла Ольга Петровна, и никто с ней спорить не решился. Вот что значит авторитет.
– Найти бы ещё Настеньку в этом столпотворении, – бурчу себе под нос, а Вадим уверенно идёт вперёд, как волнорез рассекая толпу гомонящих детей и радостных родителей. Мне только и остаётся следовать за ним, чтобы не потеряться в этой лихорадочной суете.
Настеньку мы находим в беседке возле одного из корпусов. Она играет с какими-то девочками, счастливая и довольная. Щёчки розовые, болезненная худоба исчезла, как и не бывало, а в глазах настоящее счастье светится. И, как и всегда, рядом с ней любимая Клякса – последний подарок ушедшей за облака мамы.
– Настюша! – зову, расплываясь в улыбке.
Девочка встряхивает косичками, а когда замечает нас с Вадимом, срывается с места, забыв о своих подружках.
– Ой, вы приехали! – щебечет, подпрыгивая на одной ножке.
Потом будто бы пугается своего порыва, краснеет и шмыгает носом. Ковыряет носком сандалика траву, а я присаживаюсь на корточки напротив.
– Мы же обещали, – улыбаюсь, а Вадим шуршит пакетами. – Привезли тебе много-много вкусного.
– И конфеты? – оживляется, поднимая на меня робкий взгляд.
– И конфеты, и печенье, и пряники даже, шоколадные.
Бороться с радостным возбуждением Настенька уже не может: хватает меня за руку и тащит в сторону беседки.
– Это тётя Катя! Она принцесса, – объявляет притихшим подружкам, а те уважительно охают.
Через мгновение дети принимаются разбирать увесистые
