Эта новость меня оглушает. Только не доктора! Только не болезни! Я не могу…
Хосия тянет меня на кухню, приготовить очередную порцию пирожков. Я знаю, что она хочет поговорить.
Не могу, устала от разговоров.
- Милая, просто меси тесто. Отдай тесту свою печаль, боль, выплесни все туда!
И я колочу по несчастному куску муки, смешанной с молоком и яйцами, рыдая, не понимая, что происходит со мной.
Это гормоны. Беременность. Это ясно.
Только это меня уже так вымотало! Мне нужна передышка!
Нет, к черту!
Мне нужен он! Мой мужчина! Мужчина, от которого я жду ребенка! Мужчина, которого я…
Сижу в своей спальне, на тумбочке стоит фото. Свадебное фото с Петросом.
Не с той спонтанной быстрой свадьбы, на которой, как оказалось, Тамерлан был незримым свидетелем.
Это фото с нашего венчания.
Мы с Петей венчались в храме Агиос Георгиос, недалеко от Пафоса. Уютное место, с видом на Средиземное море. Свадьба была шумной, со множеством гостей. Константинидесы пригласили всех родственников, друзей. Мне долго рассказывали о свадебных Кипрских традициях. Даже о том, что раньше помолвка для киприотов была чуть ли не важнее самой церемонии, и после помолвки молодые могли даже жить вместе до венчания. И если по каким-то причинам их жизнь не складывалась, они могли расстаться, при этом невеста не считалась какой-то порченой.
Воспоминания захватывают. Как это было красиво! И как мы были счастливы!
И как мне было больно видеть угасающего Петроса. Прежде такого яркого, веселого, жизнелюбивого, моего лучшего защитника.
Петр. Камень…Камень, за которым я пряталась все это время! Камень с настоящим живым, горячим сердцем! Моя любовь. Мой герой.
Не могу заставить себя взять свадебное фото. Уже так много дней прошло с момента его смерти, недели, месяцы... Так много и так мало!
Как я боялась, что, увидев меня с Тамерланом мать Петроса отвернется! Поймет, что мы не просто люди, объединившиеся в общем горе, чтобы спасти свое дитя! Мне было стыдно смотреть ей в глаза, а она…
Она обняла меня и сказала, что желает мне счастья!
А я подумала – Господи, из чего сделаны эти люди? Как они могут быть такими великодушными, чистыми, любящими? Настоящими?
Мне казалось, что я предаю память Петроса, а его мать, для которой он был единственным, самым лучшим сыном, сказала мне, что я должна жить дальше. Жить полной жизнью. Любить и быть любимой.
И вот теперь я кажется…
Кажется люблю?
Или не кажется?
Слышу шум подъехавшей машины. Быстро встаю к окну, стараясь остаться незамеченной.
Тамерлан выходит из машины.
Я словно физически ощущаю его усталость. Неужели он на самом деле так много работает? Или…
Или устал сидеть дома привязанный к детям, по сути, чужим детям? И женщине, от которой он не видит никакой ласки?
Я не знаю, как мне быть! Мне так нужно чтобы он сделал тот самый первый шаг!
А он, кажется, только отдаляется. С каждым днем сильнее и сильнее, дальше и дальше.
Я так жду субботу! Выходные, единственные дни, когда мы по-настоящему семья. Мы едем на конюшни, катаем детей на лошадях. Я смотрю как скачут Там и Сандро. Как учится сидеть в седле маленькая Светланка. Ей можно совсем чуть-чуть, доктор разрешил. Общение с Альхайят только на пользу. И с жеребеночком она играет с удовольствием!
Но утро этой субботы приносит жестокое разочарование.
Там уехал еще до завтрака.
Работа.
Ненавижу его работу!
Срываюсь из кухни, бегу в свою комнату, закрываюсь в ванной и реву… реву сползая по стенке вниз, реву закусывая ладонь зубами… Чтобы не громко. Понимая, что все равно могла напугать детей своим порывом.
Почти весь день лежу в комнате, дети с мамой, которая заехала к нам, Хосия ей помогает.
Мама заходит, смотрит на меня и понимает, что не стоит ничего говорить.
Я сама загнала себя непонятно куда. И не знаю, как выбраться.
Мне плохо и физически, и морально. Закрываю глаза и… схожу с ума от желания почувствовать его рядом! Просто рядом! Просто его тепло. Просто его руки. Его запах.
Он нужен мне весь без остатка! Так больно без него, что низ живота скручивает спазм. Тянущая боль вот уже несколько дней то и дело появляется. Мне страшно. Я ездила к гинекологу, доктор сказала, что все в порядке, но посоветовала не нервничать.
- Зоя Сергеевна, я понимаю, что у вас сложная ситуация. Но постарайтесь видеть во всем положительные стороны. Беременность протекает без осложнений, с анализами у вас полный порядок. Выглядите вы прекрасно. Все будет хорошо! Повторяйте как мантру, что все хорошо, что вы счастливы.
Мне бы хотелось повторять эту мантру, но…
Хосия приносит ужин. Я не спрашиваю приехал ли Тамерлан, звонил ли – все и так ясно.
- Милая, мне кажется тебе нужно сказать ему.
- Сказать? – я не понимаю ее. Сказать что? Что мне плохо без него? Что я умираю, думая, что ему плохо со мной? Что я должна сказать?
Она подходит ко мне, садится рядом, кладет ладонь мне на голову… и неожиданно начинает читать стихи. отрывок, который я так отчетливо помню и так люблю!
- С любимыми не расставайтесь....
Я кусаю губы, почувствовав, как слезы словно цунами накатывают, вытекая сквозь сомкнутые ресницы.
Я не могу сказать, что люблю его. Это ведь не правда? Я люблю Петроса.
Но его нет.
А Тамерлан вот он, он рядом и… ему не нужна моя любовь! Или нужна?
В конце концов, какая разница, что нужно ему? Его любовь нужна мне!
Я буду эгоисткой! Буду требовать любовь, которую он мне задолжал!
Шум машины – уже далеко за полночь.
Где он мог быть так долго?
Я с порога чувствую приторный запах.
Не может быть, что бы он был с другой? Не может же?
Видимо я смотрю на него таким взглядом, который он считывает без слов.
Хочу уйти, вырваться! Он не нужен мне! Не нужен!
Господи, как сильно он нужен мне!
Как мне плохо без него! Как пусто!
И я говорю, говорю, говорю… не могу остановиться, вываливая всю ту боль, которая сидит внутри…
- Я хочу чтобы ты спал со мной. Мне… мне очень нужно, понимаешь… Это все, беременность, наверное, я… я просто не могу, понимаешь, мне больно, физически очень я… мне нужно чтобы ты был рядом.
Говорю не думая как оно может воспринять мои слова, что он может услышать в них, тоску и страдания, жажду тела или… или каприз?
Или…
Любовь?
Всхлипываю, продолжая, боюсь остановиться. Боюсь, что он прервет меня.
- Я постоянно думаю о твоих руках на моем теле… Мне так одиноко… ты не приходишь вечерами, а я представляю, что ты… ты где-то… ты с другой… и я… мне… мне так плохо…
- Глупый мой Светлячок! Разве я могу…Я же люблю тебя, Зоя! Я люблю!
Он все-таки прерывает меня. Просто схватив в охапку. Несет в свою спальню. Там укладывает на кровать, и целует, целует губы, щеки, нос, виски, лоб… Всю меня.
Я лихорадочно расстёгиваю его рубашку, он снимает мое домашнее платье, и мы тонем друг в друге, погружаясь глубже, глубже, глубже… Соприкасаясь не телами – душами, истосковавшимися друг по другу.
Мне хочется сказать о своей любви, но не словами. Кожей. Губами. Кончиками пальцев, рисующих азбуку сердца на его теле…
Только так я могу показать, что чувствую. И такой же ответ хочу получить от него. И он отвечает.
Его губы, нежные, жаркие, выцеловывают дорожку по всему телу, чувствую их на своем животе, там, где внутри меня бьется сердце новой жизни.
- Любимая моя… счастье мое!
И я чувствую слезы, закипающие в глубине моего сознания. Слезы, прорывающиеся наружу, потому что степень невероятности всего, что происходит с нами я не могу оценить иначе.
Счастье.
И невероятное наслаждение, накрывающее обоих взрывной волной. Его стон, который отзывается во мне и на который я отвечаю криком.
Мы лежим, ошеломленные, опустошенные.
Дико счастливые. Я знаю это. Я вижу это в его глазах, которые искрятся такой неподдельной радостью.
