которое будет гораздо успешней работать. Но это — мое личное восприятие!.. Так вот, самое первое, на что я обратил внимание и что нужно срочно исправлять, это ваше равнодушие к самому Стасу.
Эля широко раскрыла глаза, возмущенно уставившись на него, готовая в эту же секунду взорваться.
— Погоди! — поднял он ладонь. — Я знаю, что ты мне сейчас скажешь: мол, как раз все для него и делается. Вы всем скопом готовите, стираете, гладите, кормите, лечите, водите гулять и прочее, прочее, прочее… Да, я соглашусь со всем, кроме того, что это для Стаса, во всем этом хороводе — где он сам? Вы чего-то делаете, решаете, выбираете, планируете и реализуете, а где в этом всем есть его мнение или желание? Вы хоть раз его спросили, хочет ли он гулять или нет, какую кашу он желает на завтрак: манную или рисовую, — а может, он вообще не хочет эти каши, ему хочется яичницу, или кофе с тостом, или бутерброд с колбасой! За все эти дни я не услышал ни одного нужного вопроса. Вы спрашиваете по итогу совершенного действия: ты наелся, выпил таблетку, нагулялся — и подобное?..
Эля пораженно смотрела на тротуарную плитку. А ведь и правда. Они сами все решают за Стаса, считая его не желающим сотрудничать, контактировать с ними, они — все, без исключения! — позволили себе все решать за него! Вплоть до того, во что он будет сегодня одет! Как будто играют с куклой, а не с живым человеком. Ей сразу вспомнилось раннее детство, когда ей купили куклу на Новый год: она так же одевала ее, кормила, поила, мыла, водила гулять, а потом просто забывала ее там же, где и играла с ней. И вот она выросла, и теперь у нее появилась кукла по имени Стас. Она так же его кормит, поит, наряжает, ходит с ним гулять… Она вдруг поймала себя на мысли, что даже не разговаривала с ним в последнее время. Да когда он лежал в коме, она больше с ним общалась, чем сейчас!
— Рутина затягивает, лишает самой главной части всю нашу жизнь и сводит на нет все лечение, — вздохнул Алекс. — Ты привыкла бегать весь день как белка в колесе. Вот только я скажу тебе, что если вы продолжите в том же духе, вы никогда не дождетесь результата! По крайней мере того, который хотите в итоге получить! Вы будете все так же бегать и изматывать себя, а он будет все так же сидеть в инвалидном кресле. Поверь, он не встанет с него даже тогда, когда нога окончательно заживет. Просто потому, что незачем. Ему! — он немного помолчал, позволив ей осмыслить его слова. — Изменить ситуацию мы не в силах, увы. Но мы можем изменить подход к этой ситуации и сманеврировать в нужный момент.
— Что ты предлагаешь? — спросила грустно Эля.
— Это вы должны предлагать, — увидев ее удивленное лицо, он пояснил. — Стасу. Надо вовлекать его в разговор. И пусть он молчит, но со временем это станет привычным — то, что вы спрашиваете и интересуетесь, — и он откликнется. Надо только набраться терпения! По сути, он как маленький ребенок, который понимает внешний мир, но не умеет с ним общаться, отличие лишь в том, что Стас просто не хочет этого делать. Он сейчас обижен на все и всех: на жизнь, на обстоятельства, на себя, на вас, на Марго — и причины для этих обид не важны. Еще и ваше «причинение добра», когда вы вроде как и делаете все для него, но при этом не обращаете на него внимания.
— Даже не думала об этом всем… вот так, — вздохнув, призналась Эля. — Какая-то неправильная наша забота, выходит…
— Нет, забота не неправильная, просто надо разбавить ее общением и временем для себя!
Они еще немного посидели.
— Пожалуй, нам пора, — посмотрела на часы Эля. — Стас уже часа полтора как проснулся.
— Но видишь, тебе никто не позвонил, значит, Инга Сергеевна справляется.
— Но меня не покидают мысли, что просто могло что-то произойти, она все же инвалид. Вдруг, упала, не может подняться, а телефона рядом нет… Или случайно закрылась в туалете, а открыться не может, там шпингалет заедает… Или…
— Эля, — Алекс решительно взял ее за руку и заглянул в глаза. — То же самое испытывает мать, оставляя первый раз ребенка вне зоны видимости. Только ты не их мать, даже не родственник, если быть до конца честным. Они справятся. Ты просто в помощь… Не надо ставить себя в такую ситуацию, из которой потом будет трудно и неловко выходить!
Нерешительно Эля кивнула, и они отправились в квартиру Инги Сергеевны.
А вечером грянул гром!
Все было тихо-мирно. Пришла с работы Марго, они все вместе поужинали, она накормила Стаса. Эля ушла в комнату к Инге Сергеевне, вместе они сидели и перебирали нитки для вязания: девушка помогала мотать клубочки, а мама Стаса откладывала в сторону ту пряжу, которая ей пока не была нужна.
Через час к ним вошла Марго.
— Стас уснул, — сообщила она. — Мне надо с вами поговорить, — было видно, что она очень взволнована: щеки были красными, глаза постоянно метались из стороны в сторону, руки теребили рукава и край кофты, а сама она была будто не в себе.
— Что случилось, Марго? — нахмурилась Эля, беря в руки новый клубок с размотавшейся нитью.
Марго нервно прошла до окна и вновь вернулась к дивану.
— Присядь, — ласково похлопала ладошкой по кровати рядом с собой Инга Сергеевна.
Секунду подумав, Марго присела.
— В общем, откладывать больше некуда, — вздохнула, наконец, девушка Стаса. — Помнишь, я рассказывала о Москве? — посмотрела она на Элю.
Та настороженно кивнула в ответ.
— Что за разговоры о Москве? — нахмурилась Инга Сергеевна.
— После свадьбы мы хотели перебраться со Стасом в Москву — и с вами, конечно, — добавила она. — Мы даже разослали резюме в несколько больших кампаний, где хотели бы работать. Месяц назад пришел ответ от одной из них: они приглашали меня и Стаса на хорошие должности. Я тогда отписалась им, что не выйдет, рассказала, что приключилось со Стасом, и попросила, по возможности, подождать. А позавчера они написали мне повторно. Та должность, на которую они меня звали, уже занята. Но мне предложили место начальника отдела маркетинга! — Марго неверяще посмотрела в окно. — Такое предложение бывает раз в жизни и далеко не у всех, — она со вздохом перевела взгляд на свои ноги. — Это и карьера, и престиж, я не говорю уже о деньгах. Я… я не знала, как
