документ. Подождёшь меня в спальне или здесь? — низкий голос задевает внутри чувствительные струны, они тут же отзываются трепетом.
Тыльной стороной левой ладони проводит по щеке, оттягивает и нежно гладит нижнюю губу. На правой ладони всё ещё повязка, и Влад научился прятать её, чтобы не травмировать лишний раз.
Рука привычным движением перемещается на грудь, слегка сдавливает и нащупывает большим пальцем чувствительный бугорок. Бюстгальтер на мне тонкий, почти неощутимый под платьем. Тело очень чувствительное, активно отзывается на эти невинные ласки.
Обнимаю мужа и тянусь к нему за поцелуем. Он отвечает жадно, будто мы видимся впервые после долгой разлуки.
— Ты капец какая красивая. И вкусная, — бормочет отстраняясь. — Не оторваться. Чёрт… Мила, мне надо обязательно сегодня закончить. Минуточку ещё, — бросает многообещающий взгляд.
— Я тут подожду, — вынуждаю себя отпустить его и присаживаюсь на диван.
Влад возвращается к компьютеру, но не садится в кресло. Стоя торопливо клацает мышкой. В каждом движении сквозит нетерпение. Как мальчишка, за которого я семь лет назад вышла замуж.
Наблюдаю за ним. Какой он всё-таки красивый… С каждым днём влюбляюсь в него всё сильнее. А может, никогда и не переставала любить…
В памяти всплывает наш медовый месяц после настоящей свадьбы. Было неимоверно горячо и порочно. Мы — молодые, безбашенные, влюблённые до умопомрачения — сходили с ума от каждой минуты, проведенной вместе. Желание обладать друг другом и дарить наслаждение было постоянным и не стихало даже после многочасовых марафонов в постели и на всех подходящих поверхностях.
От воспоминаний и картинки безупречного мужа, наклонившегося над компьютером, в животе начинается пожар. Вздыхаю. Влад замечает и поднимает глаза. Сталкиваемся взглядами. Между нами несколько метров — огромная дистанция. Но сердце ускоряется предвкушая. Огонь разгорается, кровь вот-вот закипит.
Наконец муж отпускает мышку и за несколько шагов сокращает между нами расстояние. Реальность трансформируется в киноленту на замедленной перемотке.
Поднимаюсь и замираю в ожидании поцелуя. Обожаю чувствовать, как горячий язык мужа хозяйничает у меня во рту.
— Сейчас по закону жанра я должен закинуть тебя на плечо и утащить в берлогу. Но боюсь, Броневицкий мне этого не простит. Он строго-настрого запретил после операции поднимать больше десяти килограммов, — говорит с наигранной досадой. — Так что тебе придётся топать ножками. Идём?
Рука мужа настойчиво сжимает ягодицу. Бросаю взгляд на диван, примериваясь, можно ли здесь задержаться и утолить первый голод.
— Идём, — настойчиво шепчет муж, разгадав мои мысли. — В спальне точно будет удобнее.
Мы оказываемся в комнате Влада. Он не включает свет. Темнота помогает скрыть неизвестно откуда взявшуюся дрожь. Волнуюсь почти как в первый раз.
Горю нетерпением, но муж не торопится избавлять меня от одежды.
— Мила, люблю тебя… Вместе и в горе, и в радости, пока смерть не разлучит нас? — задаёт он неожиданный вопрос.
Владу, как и мне, нужно подтверждение, что мы теперь окончательно вместе? Киваю, не в силах озвучить своё решение.
Глаза встречаются. Его — блестят восторгом.
— Клянусь…
Не даю ему договорить. Касаюсь губ, провожу по нижней языком и прошусь впустить меня в рот. Он тут же отвечает. Больше не до разговоров, нетерпение достигает апогея. Влад только время от времени шепчет на ухо привычные пошлости, которые нас заводят.
Мы будто танцуем танго. Ласкаем друг друга, отзываемся на ласки.
Не представляю, как смогла прожить без любимого целых четыре года. Теперь мы словно навёрстываем упущенное. Страстно и нежно. Сплетаемся, сливаемся, взлетаем…
— Люблю тебя, — муж шепчет в который раз, легко касаясь губами ушей и шеи.
Я просто нежусь, как кошка на солнышке в весенний день. Мне слишком хорошо, чтобы напрягаться и издавать какие-то звуки.
— Знаешь, был момент, когда я ужасно перепугался и запаниковал… — продолжает шёпотом философствовать. — Когда отпустил все свои глупые обиды и понял, что не могу без тебя, а ты раз за разом отталкивала меня. Думал, что вернуть тебя уже невозможно… Жуткое чувство полной утраты контроля над ситуацией. Когда готов наизнанку вывернуться, но от тебя ничегошеньки не зависит. Хоть гопак пляши, хоть в бубен стучи, хоть на звёзды лезь… Особенно когда ты ходила к адвокату по поводу развода. Думал: всё, поезд ушёл и исправить уже ничего нельзя. А виноват в этом только я… Сам всё разрушил.
Он крепче прижимает меня к себе, как будто боится, что сбегу.
— Влад, я ходила к адвокату по другому поводу. Я ведь думала тогда, что с разводом ты всё устроишь, как мы договаривались, — объясняю лениво. — Искала способы защититься от тебя.
— От меня? — удивляется, будто говорю несусветную чушь. — Шутишь? Я никогда тебя не обижу. Больше никогда… Второй раз через адскую мясорубку с разводом я не готов пройти. Я тогда чуть не сдох… Поначалу даже были мысли плюнуть на всё, закрыть глаза и попробовать примириться с изменой, отменить развод. Я не вывозил без тебя. Пока мы были вместе, в полной мере не осознавал, насколько я от тебя зависим. Когда мы расстались, то понял, что без тебя меня ждёт ад.
Мне хочется ему верить. Хочется думать, что ему было так же больно, как мне. Но сейчас можно говорить что угодно. А тогда… Ведь достаточно было остаться человеком, сделать тест — и всё сложилось бы иначе… И у него, и у меня, и у нашего сына…
— Но твоя беременность меня убила, — оправдывается, словно слышит мои мысли. — Я так хотел ребёнка! И вместе с тем почему-то втемяшил себе в голову, что он не мой. Почему? Сам не знаю. Бес попутал… И всё, слетел с катушек, начал творить дичь. Я уже тогда понимал, что нельзя так, но остановиться не мог. А когда Майоров сказал, что у вас ничего не было, еле это пережил… С ума сходил от чувства вины. Ведь если бы я согласился тогда на тест… Всего лишь ерундовый тест! Мила, я так боюсь тебя снова потерять…
Молчу. Мне не хочется произносить ни обвинительных речей, ни громких слов, ни пафосных обещаний. Пока я даю их только себе. И очень осторожно.
Я нуждаюсь в нём. Я его простила. Я его люблю. И я с ним счастлива. И пусть другие скажут, что я слабая, что я тряпка… Я — всего лишь живая, неидеальная женщина. И это — мой выбор. Я не готова жить гордой, но несчастной. Кому от этого будет лучше?
* * *
С первого дня после возвращения домой мы окунаемся в водоворот забот и событий. Я вынуждена вычитывать в университете пропущенные лекции, форсировать бюрократическую часть подготовки к защите
