Картер приехал поздно ночью. Я не спала, поэтому услышала, как он приоткрыл дверь и прошел в комнату.
— Все в порядке? — тихо спросила я.
— Чего не спишь? — он присел рядом, отчего кровать ощутимо прогнулась.
— Не знаю. Не спится.
— Я привез тебе обещанный костюм.
Я усмехнулась и села на кровати, подтянув колени к подбородку.
— Я не слишком тебя обижу, если сегодня не примерю его?
Картер покачал головой.
— Завтра наденешь на пикник.
— Ты не передумал?
— Я же обещал.
Мы помолчали. Отчего-то ночной полумрак навеял на меня романтическое настроение, хотелось просто сидеть рядом с ним и молчать. Поймала себя на мысли, что жду, когда он протянет руки и обнимет меня. Обвинив себя в сентиментальности и еще черт знает в чем, я заерзала на месте и задумалась — почему же молчит Картер. Мне бы хотелось думать, что его обуяли те же эмоции, что и меня, но напряженная спина и поза, в которой он сидел, наводили на мысли другого рода.
— Что-то с Сартари?
Если это не игра моего воображения — клановник вздрогнул. Стало быть, я угадала.
— Он был на очередном приеме у своего лечащего врача, — повисла пауза, словно Картеру было тяжело произнести вслух фразу-приговор. — Церемония передачи полномочий состоится в следующую пятницу.
Мне стало не по себе. По сути, мне должно быть всё равно — я хоть и отношусь отныне к клану, но лишь формально. Однако выбросить из головы судьбу человека, который является наставником моего мужа и относится к нашей семье особенно хорошо, я не смогла. И пускай он клановник, мой враг в прошлом, — никто не заслуживает такой участи, как действующий глава клана.
— Он сообщил только тебе?
— Да.
Казалось, все нутро Картера протестовало против обстоятельств.
— Я ведь с самого начала настраивал себя на то, что все правильно, всё так и должно быть. Но сейчас, понимая, что он скоро умрет, а я ничего не могу с этим сделать, я чувствую себя последней скотиной, которая только и думает о власти.
— Но ты ведь не думаешь о ней, — опровергла я. — В тебе если и есть что-то, то только лишь чрезмерная преданность клану и его основателю.
Он сжал голову.
— Может и так, но со стороны это смотрится совершенно иначе.
— Я думаю, Сартари знает, как ты к нему на самом деле относишься. Мнение же остальных тебя волновать не должно. Вернее не так — должно, но далеко в меньшей степени.
Я высвободилась из-под одеяла и обняла его со спины. Картер этого не ожидал, но постепенно стал расслабляться и даже накрыл мои руки своими.
— Я прилетел к нему сегодня, говорю — можно я завтра проведу целый день с женой? — клановник горько усмехнулся. — Знаешь, что он мне говорит? Конечно, мой дорогой. Сколько ты будешь охранять старика, которому и жить-то осталось месяц. Отправляйся к Альене и выключай телефон. Твоей девочке нужно куда больше внимания, чем живому трупу. Я сначала хотел отказаться, расспросил все подробно, но он совершенно не захотел меня слушать и пригрозил, что лично отвезет меня к тебе, если я к нему заявлюсь.
— Сартари — хороший человек, — отстраненно произнесла я, думая о своем.
— Он рад за меня, — тихо проговорил Картер. — И я рад, что ты у меня есть.
Он повернулся и поцеловал меня щеку — куда дотянулся.
— А я тебе сочувствую, — попыталась пошутить я.
— Прости, что пришел и рассказал все это…
— Все в порядке, — заверила я. — Зато ты выговориться и тебе стало легче. Иди ложись, ты же обещал, что завтра целый день мой. Я планирую этим воспользоваться в корыстных целях.
— Хорошо, — усмехнулся муж, поднимаясь. — Тогда мне и вправду лучше отдохнуть. Спокойной ночи, Аля.
— Добрых снов, Картер.
Он ушел, я поплотнее завернулась в одеяло, но уснула не сразу. В голове назойливо крутился вопрос — это ж как Картеру должно быть тошно сейчас, раз он пришел ко мне и все рассказал? Совершенно не в его духе делиться эмоциями, тем более негативными. Тем более со мной.
Я перевернулась на спину и посмотрела в потолок. Между нами изменилась степень доверия? Удивительно. Но вдвойне поражает то, что первый настоящий шаг навстречу делает именно Картер, а не я. Он явно настроен на улучшение отношений, которые изначально не были нужны никому. Я проказливо улыбнулась потолку — а так уж не были нужны?
Разбудил меня запах еды. Вопреки уже сложившейся традиции это был приятный запах, желаемый и дразнящий, отчего у меня разыгрался аппетит. Так и не проснувшись окончательно, на ощупь я добралась до кухни и узрела приятное любому женскому глазу зрелище — мужчина у плиты.
Вышеупомянутый заметил меня, улыбнулся и поймал в свои объятия.
— Доброе утро. Остиньора изволит завтракать или сначала подразнит барашков?
Я ткнула его локтем в живот, впрочем, не доставив ему никаких хлопот.
— Попрошу без издевки. Что это у нас? — я открыла крышку кастрюли. — Гречка?
— С молоком, — похвастался Картер, делая вид, что не замечает мой недоумевающий взгляд.
И ведь действительно — в квартире витал запах гречневой каши.
— Я не ела кашу с детства, — призналась я, хватаясь за тарелку. Желудок, отвыкший от нормальной еды и адекватной на нее реакции, настойчиво заурчал.
— Какие мы голодные, — умилился Картер, обхватывая сзади руками мой живот. И прошептал. — Как думаешь, кто будет?
Первый раз он дал понять, что думает о будущем малыше (разговор в машине не в счет). Я залила горячую кашу холодным молоком и отправила ложку в рот.
— Мальчик, — не задумываясь, брякнула первое, что пришло в голову.
— А если девочка?
О, не каша, а нектар богов.
— Не-а, точно мальчик.
И даже жевать перестала. А с чего бы это я так решила? Развернулась к Картеру и посмотрела ему в глаза.
— Я не знаю, почему, но я уверена в этом.
Глаза клановника светились. Я никогда не видела Картера настолько счастливым.
— Не важно, какого пола будет ребенок, — подрагивающим голосом произнес он. — Важнее, кто его носит.
Наверно, я покраснела. Воистину, такой клановник выбивает меня из колеи, нежели привычный.
— И в этом я должна ехать? — мрачно осведомилась я, оглядывая себя в зеркале со всех сторон.
Картер, судя по шевелящимся губам, вознес к небесам молитву, в которой попросил терпения, дабы не задушить меня собственноручно.
— Что именно тебе не нравится? — тихо зверея, спросил он.
Честно сказать, костюм мне чертовски понравился, но показывать клановнику, что он был прав, никто не собирался, поэтому я придиралась ко всему, к чему могла, даже к его расцветке.
