– А я за что получила? – тихо спросила Лена. При этом внешне никаких изменений так и не произошло: она продолжала сидеть, замерев и уставившись в одну точку.
– Ты – не знаю, – честно загрустила Карякина. – Тебе, наверное, рикошетом попало. Уж извини. Хотя безусловно интересно было бы покопаться столовой ложкой в мозгах этого морального урода: зачем ему понадобилось ухаживать сразу за двумя? Как я теперь понимаю, колечки он купил не для меня. Не могу сказать, что в свете открывшихся обстоятельств меня это расстраивает.
– Не слушай ее, – с ненавистью проскрипел Олег. – Она ко мне сама клеилась. Это она все с горя напридумывала. У истеричек такое часто бывает, когда фантазии становятся для них реальностью. Она же явная шизофреничка. С паранойей. Если обращать внимание на бредни всех баб, которые хотели бы меня на себе женить, то…
– Сейчас я, видимо, оправдаю выставленный мне уважаемым эскулапом диагноз, – перебила его Светка, ощетинившись перламутровым маникюром. – Тебе как лучше сделать: вдоль, поперек или в клеточку?
В принципе, выражение ее лица уже вполне соответствовало и более серьезному диагнозу, поэтому Олег резво вскочил и, обежав столик, встал за Лениной спиной.
– Не бойся, я тебя в обиду не дам, – сообщил он при этом заторможенной невесте.
– Кстати, – Светка ткнула локтем в бок бледного и растерянного Антона: он все еще не мог поверить, что его так подло предали. – Познакомься, Тоша! Это моя подруга, по совместительству невеста этого мерзавца, но, думаю, сей прискорбный факт ее биографии уже можно считать недействительным. Елена Генриховна Кораблева!
И тут Антон начал хохотать. Его злой, каркающий смех, перемежаемый невнятными всхлипами и вскриками, был, судя по взмахам рук, адресован Олегу. Антон мотал головой, притоптывал ногами и силился что-то донести до окружающих в перерывах между взрывами хохота.
Светка потерпела несколько минут, после чего резко ударила его локтем в солнечное сплетение. Кудахтанье развеселившегося Антона резко оборвалось. Он вдохнул и оперся о стол, насмешливо глядя на Олега:
– Вот, значит, какие дела. Елена Генриховна?
– Леночка, пошли отсюда немедленно. Я не позволю этим психопатам разрушить наше будущее!
Олег дернулся было на выход, решительно схватив под локоть податливую Лену, но Антон резко толкнул его назад:
– Не суетись. Это не она. Надо же, не ожидал я, что ты такая гнида.
– Как это не она? Чего мелешь? Завидно стало. Да она одна Генриховна на весь город, я лично по базе проверял!
– Ах, по базе? Это серьезно! Леночка, вы где родились?
– В Туле, – заторможенно пробормотала Лена, силясь собрать извилины в пучок и осмыслить, что происходит.
– Вот так, Олежек. В Туле барышня родилась, где самовары и пряники. А наша Елена Генриховна родилась в Краснодарском крае, куда ее вывезли в эмбриональном состоянии. Просчитался ты, вот незадача-то! – Антон смотрел на бывшего друга с гадливостью, как на тухлое яйцо, по недоразумению разбитое на уже поджаренный на сковороде золотистый лучок.
Бледно-серый Олег замер, глядя сквозь Антона тусклым взглядом, а Карякина потребовала пояснений:
– Можно расшифровку для тупых? Про Тулу, Лену и Краснодарский край. Как-то туманно все, хотелось бы понять, о чем речь, и тоже посверкать глазками, а то мы вроде как не при делах. Слышь, Генриховна! Очнись, про тебя говорим. Может, ты мне объяснишь, чего наши мужчины так эмоционируют?
Лена жалобно хлопнула глазами и изобразила лицом, что помочь с информацией не сможет. Посмотрев на ее печально вылупленные глаза и красноватые пятна, медленно ползающие по влажным от слез щекам, Светка закусила губу и повернулась к Антону. Но он был занят: упивался мстительным торжеством над обмишурившимся Олегом.
– Ты мне скажи, зачем тебе Светлана нужна была? Просто так? Чтобы мне досадить?
– Отвяжись! – Олег взъерошил волосы и уперся локтями в стол.
– Нет, ты мне ответь!
– А ты мне ответил, когда я тебя спрашивал, зачем тебе Алиса? – тихо и яростно проговорил Олег. – Когда много лет назад ты ее у меня отбил, разве ты объяснил, зачем?
– И что? Ты хочешь сказать, что таким идиотским бабским способом отомстил мне через столько лет? – Антон покрутил пальцем у виска и неуверенно хмыкнул. – А чего ждал так долго?
– Только не говори, что потеря этой девки для тебя тяжелая травма!
– Не скажу, – согласился Антон, обстоятельно оглядев прибалдевшую от затянувшегося диалога Светку.
– Вот спасибочки за резюме, – процедила она. – Я тоже не сильно расстроилась, так что не обольщайтесь.
– Не пыхти, – хлопнул ее по плечу Антон. – По заслугам и награда. А Алик у нас самый круто пострадавший, предлагаю начать ему хором соболезновать. Я несколько месяцев назад проговорился ему, что у нас новая клиентка, Елена Генриховна Кораблева, богатая наследница, вот он вычислил ее и подцепил. И надо же, какая незадача! Лоханулся. Не та! Ой, нет, я не могу! Так просто не бывает!
Антон хлопнул себя по ляжкам и залился счастливым смехом. Светка прикрыла ладошкой рот и в ужасе смотрела на медленно встающую Лену.
– Не уходи, – прохрипел Олег. – Дело не в деньгах. Я тебя люблю. Я ради тебя…
– Остынь, Ромео, – осадила его Карякина. – Оглох, что ли? Твоя прынцесса в Краснодаре. Сидит на сундуке с ассигнациями. Давай, чеши на поезд!
– Я тебя сейчас прибью! – замахнулся на нее Олег, но Антон резко перехватил его руку:
– Бить мою женщину, хоть и бывшую, в моем присутствии не позволю.
Светка зло скрипнула зубами и схватила Лену за локоть:
– Так, юноши! Не скажу, что приятно было познакомиться, но попрощаться с вами навсегда, безусловно, приятно.
Лена шевельнула губами, пытаясь что-то сказать Олегу, но Светка пресекла ее прощальный всхлип, решительно потянув подругу к выходу.
Уже в такси, когда злобно бормотавшая Светка немного успокоилась, Лена вдруг сказала:
– А белое платье мне так шло. Жалко.
Голос у нее был ровным и безжизненным. Карякина обняла ее и прошептала:
– Ленк, будет еще у нас платье. Не надо. Давай поплачем.
Водитель смущенно поглядывал в зеркало заднего вида, где на плече у большеглазой отрешенной шатенки всю дорогу горестно рыдала маленькая брюнетка.
Лена так и не смогла заплакать. Ей даже не было больно. Это был какой-то наркоз, когда жизнь медленно прокручивается, словно черно-белый фильм, снятый на плохой пленке, а ты смотришь и ленишься выйти из темного молчаливого зала.
Карякина, привыкшая к пинкам судьбы со стороны сильной половины человечества, пережила свою драму достаточно легко. Она, как утка, отряхнула с себя брызги унижения и обиды и потопала в счастливое будущее, весело крякая.
