Не зря он платит московским айтишникам и связистам! Его жена только что разговаривала со своей матерью. Семизначные координаты местонахождения Дуняхи он уже ввел в навигатор. Сорок минут хода.
Теперь бы еще знать, что ему с ней делать. Что делать с Пифом, Марат знал давно.
…Оставшись наедине с Дуняшей в бухте Радости — то есть реализовав наконец свою давнюю мечту, — Пиф тоже не знал, что делать дальше.
Дунька, поговорив с мамой по телефону, снова слегка загрустила — дома все оказалось в порядке, но маме без нее было тоскливо. Да и девушка по ней, конечно, скучала. Впрочем, вряд ли дело было только в этом.
Дуняша даже загорать не пошла. Легла в тенек раскидистого, широколистного куста и о чем-то крепко задумалась. Правда, на юге Филиппин даже в теньке не холодно, так что оставалась его любимая по-прежнему в своем столь привлекательном для Пифа желто-красном купальничке.
Смотрел на нее Пиф и диву давался — ну как можно быть такой красивой? Наверное, если разбирать подробно, то его Дунька окажется вовсе не эталоном. И талия не осиная, и ножки полненькие, и грудь не как в каталогах пластических хирургов. Но на него она действует словно известный порошок на наркомана.
По большому счету, ему вообще без разницы, какого размера у нее талия. Ему она вся пригожа, целиком, вне зависимости от геометрических параметров. Эх, обнять бы ее, прижаться к ней всем телом!
Вот только страшно.
Дуня ведь не маленькая, если б хотела — дала бы знак, хоть какой-то.
А так — страшно. Нарвешься на отказ, а еще хуже — на холодную покорность, которая вряд ли станет надежным фундаментом всей последующей длинной жизни.
Любой другой вариант Пифом не рассматривался: Дуняша была ему нужна именно на всю последующую длинную жизнь.
– Дунь, — тихо позвал он.
– Что, Пиф? — отозвалась она.
– Тебе хорошо здесь?
– Да, — после паузы ответила Дуняша.
«Это не страшно, что после паузы, — подумал Пиф. — Значит, не с бухты-барахты. Или все-таки страшно?»
– Дунь, а ты в курсе, что я тебя люблю? — спросил он.
– В курсе, — улыбнулась она.
– Выходи за меня замуж, — разом решившись, попросил Пиф.
Ответом было молчание.
– Не хочешь? — спросил он. Чего уж там, все равно надо идти до конца.
– Не знаю, — тихо ответила Дуняша. Потом, чуть помолчав: — Наверное, хочу.
Вот теперь жизнь в Пифа вернулась!
– Так это ж здорово! — просиял он. — Может, наверное уберем? А, Дунь?
– Это наверное не убрать, — задумчиво сказала она.
– Не понимаю. — Пиф действительно не понимал.
– Я же говорила тебе, — сказала Дуняша.
– О чем?
– О ребенке, — устало ответила она.
Пиф замолчал.
Он, конечно, все помнил, но время шло, а ничего не происходило. Хотя, наверное, происходило.
Он посмотрел на ее тело не как влюбленный, а как почти дипломированный медик. Чуть пышнее, чем раньше — Пиф списывал это на свежий воздух и вкусную еду, — чуть полнее красивая грудь, чуть мягче черты лица.
Пиф молчал и думал, думал, думал. Наконец с радостью убедился, что новость, может, и не самая желанная, но Дунька — по-прежнему самая желанная точно.
– Дунь, мы ведь это обсуждали, — сказал Пиф. — Будет наш ребенок. Даже усыновлять не надо.
– А ты уверен, что он тебе нужен? — привстала на локте и пристально уставилась на него Дуняша. — Я-то нужна, я знаю. А он?
– Он тоже нужен, не сомневайся, — сказал Пиф, опускаясь на колени перед Дуняшей.
Она попыталась еще что-то сказать, но губы уже были заняты поцелуем. Ох, как они поцеловались!
А потом Дуняша сама легла на спину, легко скинула бретельки лифчика и сняла плавки.
– А можно? — шепотом спросил Пиф. — Мы точно ему не повредим?
– Точно, — почему-то тоже шепотом ответила Дунька.
И вот теперь улыбнулась по-настоящему, своей улыбкой…
И ласково притянула обезумевшего от счастья Пифа к себе.
Едва приземлившись, точнее, приводнившись, Антонио услышал одиночный выстрел. Сразу напрягся.
Он думал, что история с врагами Пифа закончена. Или это исламисты? Маловероятно, они знают, что их здесь ожидает. Хотя ничего нельзя сказать наперед: такие беспокойные люди.
Вырулив к берегу, оставил самостреляного солдатика на попечение помощников и Имельды, а сам побежал на звук, не забыв прихватить из «Сессны» автомат. Туда же рвануло несколько жителей Сан-Хуана, тоже вооруженных.
Невооруженные, наоборот, под охраной оставшихся бойцов отходили на «заранее подготовленные позиции» — процесс был отлажен давно, хотя, к счастью, в последние годы почти не использовался.
Ни подкрадываться, ни атаковать врага не пришлось. Враг уже был почти поголовно уничтожен, не считая едва живого, истекающего кровью, бандита. Его даже перевязывать не стали — один допрос и так переживет.
Всю работу по обезвреживанию банды — а это и была хорошо вооруженная банда — провернул его родной племянник, Стефан. Хорошая работа, молодец. Стефан всегда был почтительным племянником и достойным христианином.
Пленный, как выяснилось, никаких языков не знал: ни английского, ни французского, ни немецкого. Ни тем более тагальского, на котором попытался с ним заговорить герой дня, Стефан.
Губернатор уже начал терять к нему интерес, как вдруг раненый откликнулся на слово «яхта». Оно звучит почти одинаково на большинстве европейских языков.
Да, кивнул бандит, пытаясь избежать адской боли, — один из прибежавших недвусмысленно показал ему, что сейчас прыгнет на раздробленные колени.
Впрочем, и так было понятно, что бандиты пришли на яхте. Не на подводной же лодке! Однако Стефан и теперь оказался смышленее остальных. Он насобирал разноцветные кусочки ткани, пластика и бумаги и тыкал сейчас в них своим толстым пальцем перед лицом несчастного. Какого цвета яхта? What color?
Надежд было немного — большинство яхт красят в белый цвет, хотя и разноцветные имеются.
Однако сразу понявший вопрос раненый твердо указал на… черный!
Антонио вскочил на ноги. Пленный больше был не нужен: черную лодку он видел утром, почти напротив Сан-Хуана, милях в двух от берега. А когда возвращался с военной базы, встретил ее вновь — теперь она уходила от Сан-Хуана, как раз в сторону базы, вдоль берега Нандао.
Догадка озарила как вспышка. Конечно, это не исламисты! Это люди из далекой России, по мнению Антонио, целиком заполненной снегами, медведями, нефтью, миллионерами и бандитами. Как же, наверное, там страшно жить!
А губернатор, стремглав несясь к самолету, уже набирал номер майора, командира базы.
