— Элисс, — раздался позади знакомый голос.
— Что, Элисс? Что ты еще хочешь от меня? Чтобы я улыбалась всем, смеялась на приемах и позировала фотографу? Делала все это, когда… когда дорогой мне человек погибает? Хикару ты сволочь! Мерзавец! Ты всегда говорил, что если я родилась Накахара, то должна быть стойкой… какая к черту стойкость, когда вокруг творится такое. Никто не думает обо мне как о девушке, как о слабой безвольной девушке, я вам что оловянный солдатик? Я ДЕ_ВУШ_КА!!!!! Запомните, черт побери, это! Я не могу быть железной! Мне надо плакать, хоть раз в неделю. Ты… вы не понимаете ни черта… — распалялась я все больше, повышая голос чуть ли не до визга.
Но вдруг все закончилось, Хикару сделал большой шаг, крепко сжал в руках мое лицо и насильно поцеловал, прижимая один рукой затылок, а другой держа за талию, чтобы я не упала.
— Придурок, — наконец вырвалась я, залепив ему пощечину. — Просто идиот!
Я уперлась руками ему в грудь и разомкнула объятия, а потом, развернувшись на каблуках, помчалась к туалетам. Истерика прошла, теперь душили обидные и горькие слезы. Как он посмел? Я заперлась в кабинке и где-то час прорыдала, забравшись с ногами на опущенную крышку унитаза и спрятав лицо в коленях. Вдоволь наплакавшись я открыла створку и вышла к нескольким зеркалам, висевшим около умывальника. Так и есть, вместо туши остались черные разводы по щекам, лицо красное, под глазами мешки. Красавица, вашу мать! Поп-дива. Я умылась, постаравшись смыть следы слез и вдруг вспомнился одно четворостишие, незнамо откуда всплывшее в памяти:
— Ты очень сильная, сама сила, девочка моя милая, оставайся такой же милой.
Стих конечно так себе, но почему-то он был произнесем донельзя знакомым голосом, а оторвавшись от созерцания умывальника и подняв глаза вверх я вновь увидела вместо своего лица жуткую хрустальную маску.
Шиндо. Через 15 минут после случившейся у Арису истерики.
Она вошла как всегда твердо и смело, распахнув дверь, цепким взглядом оббежав всех, с яростью остановилась на Хикару, а потом приветливо кивнула новой девушке в компании — Татиане. Он пару раз называл девушку Тиана, но она исправляла на какую-то Тьяню, что выговорить было практически нереально.
— Я хочу чтобы Мамору сделали операцию. Он бы хотел этого, — четко произнесла девушка
— Эл… — начал было Хикару.
— А ты вообще молчи, — от её голоса повеяло арктическим холодом. — Итак, завтра у меня посещение детского отделения этой клиники. Вы можете мне выделить палату, чтобы я могла поспать? Или мне ехать в гостиницу? Я бы не хотела жениха оставлять одного, но обстоятельства.
— Вы можете поспать в комнате отдыха для гостей в правом крыле, там несколько таких комнат с кроватями, типа гостиничных номеров, — ответил врач.
— Очень хорошо, — кивнула девушка. — Ребята, вы не могли бы предупредить гримера что с утра я буду тут. Еще раз спасибо большое, — обратилась она к врачу.
— Вы будете ждать окнчания операции?
— Нет, но если он придет в себя раньше, разбудите меня. Нет смысла ждать того, что и так неизбежно. Притом только после прихода в сознание будет заметно какой урон нанесен мозгу.
Она вышла твердым шагом вместе с врачом и лишь один Шиндо заметила, как она слегка прикусывала уголок губы, чтобы сдержать слезы, как подрагивали плечи, как наверняка автоматически взятый бумажный платок превратился в мелкую труху в её руках и как в глубине её глаз, очень глубоко затаился детский, панический страх потерять кого-то…
Через полчаса. Комната для гостей.
Я свернулась калачиком на полутороспальной кровати, здесь уже не надо было играть супер-женщину без эмоций, но слез не было, наверное я выплакала все в туалетной кабинке, поэтому я просто лежала и сверлила взглядом противоположную стену, раскрашенную бабочками, цветами, двумя оленями и русоволосой розовощекой девочкой, сидящей на пеньке. Я вспомнила, как Мамору мечтал о дочери, о том, что он будет отгонять от неё всех кавалеров, что она поступит в лучшую школу, что у неё будут самые лучшие вещи, какие она захочет, что она получит самое лучшее образование какое возможно, что она будет его принцессой сердца. А Королевой его сердца буду я. Но что будут делать принцесса и королева, если нет Короля? Я совершенно не хотела об этом думать, но по закону подлости, эта дикая, кощунственная мысль билась птицей о черепную коробку. Я перевернулась на другой бок, подтянув повыше покрывало и закрыла глаза. Но вновь и вновь в мозгу возникали такие родные картины с Мамору. В конце концов, мозг отключился от реальности и воображения, и я уснула.
Меня разбудил тихий стук в дверь. Пробуждение вышло слишком неожиданное, я даже чуть не столкнула часы с прикроватной тумбочки вместе с мобильным на пол.
— Кто там? — подняла голову с подушки.
— Эллис это Шиндо. Можно войти?
— Входи, — я рукой стерла следы сна с лица и села на кровати, словно в тогу закутавшись в одеяло.
— Выглядишь лучше, — певец, закрыл за собой дверь, оглядев меня с ног до головы.
— Ты это говоришь как врач или как друг? — хмуро отозвалась я.
— И как тот, и другой. Ты на самом деле лучше выглядишь, — парень присел на кончик кровати и погладил меня по волосам. Я дернулась. Мне был не очень приятен этот жест. Тот убрал руку. — Извини.
— Никак не привыкну к мысли что Мамору может уже не быть с нами. Со мной. Внутри что-то не хочет верить. Знаешь, у тебя бывает чувство, что тебя двое? — я подняла глаза на друга.
— Что ты имеешь в виду? — нахмурился тот.
— Я? Я имею в виду совершенно разных людей у которых одно тело. Одна я такая. Арису Накахара — умная, интеллигентная, где-то резкая, но вообьще крайне положительный персонаж. Ей сейчас хочется сидеть и тихонько плакать в одеяло. Другая "я". Я не знаю, как ту "я" зовут. Но она буйная. Шиндо, я на самом деле говорю. Ей сейчас хочется бить посуду, дергать врачей за лацканы пиджаков, крушить все, что попадется на пути. Метать и рушить. Это нормально?
— Для твоего состояния это вполне нормально. Вторую сдерживает первая, как инстинкты сдерживают нормы морали, — успокоил меня друг. — Кошмары снова не появлялись?
— Нет, все нормально. Сеансы помогают. Но думаю ненадолго.
— Эллис я понимаю, как это трудно ждать, но еще больше меня беспокоит твое отношение ко всему этому. Ты закрываешься в себе?
— Нет. Просто мыслей и чувств уже не осталось. Все уже выплакано. Давно. Еще вчера. Кстати как прошла операция? Я почти не помню вчерашний вечер.
— Нормально, он спит. Опухоль вырезали, но последствия операции будет заметны только после того, как он проснется.
