Как мог этот мужчина, который меня когда-то так привлекал, оказаться таким придурком? Таким ужасным человеком. Ему нет никакого оправдания. У меня нет никакой возможности защититься от него. Я полностью отдана на его милость и молюсь, чтобы его совесть ненадолго проснулась, хотя на данный момент сомневаюсь, что он проявит по отношению ко мне хоть толику сострадания.
Поднявшись, я ожидаю, когда он подтянет мои штаны обратно на бедра, но Лэндон срывает клейкую ленту с моего рта и впивается своими губами в мои. От запаха гнилого дыхания, смешанного с мятной жвачкой, мой желудок, который, к тому же, еще и страдает от голода, взбунтовался. Раньше я целовала этого человека ради удовольствия, теперь же его поцелуи жгут, словно яд. Когда он отстраняется, и я, наконец-то, решаюсь открыть глаза, он говорит:
— Я скучаю по своей девочке, Саша. Мы были командой. Мы команда. Мы всегда во всем были вместе, так что же заставило тебя сменить команду?
— Сменить команду? — спрашиваю я в замешательстве. Я никогда не была в его команде. Не знала, что он из себя представляет, вплоть до самого конца, так каким же образом я могла быть в его команде? Я думала, что он просто повар в ресторане. И случайно обнаружила, что он занимается грязными делами, чтобы подзаработать денег на стороне.
— Ты знаешь, что я имею в виду, — ворчит он, таща меня за цепь между наручниками назад к машине. Боль от того, что кость трется о металл, невыносима, мне хочется ударить его и сделать с ним то, что он сделал со мной, но я волнуюсь, что у меня не хватит сил для борьбы. Он намного выше и килограммов на сорок пять тяжелее меня. Однако, это может быть моим единственным шансом.
Насколько это возможно, я стараюсь игнорировать боль и резко дергаю своими запястьями, чего он никак не ожидал. Он своей хватки не ослабляет, но поворачивается, чтобы посмотреть, что я делаю. Сейчас или никогда.
— Что ты делаешь? — спрашивает он, растерянный тем, почему я вообще пытаюсь с ним бороться.
— Что я делаю? — спрашиваю в ответ. — Действительно, Лэндон?
В дружелюбном жесте он обнимает меня за плечи, бессознательно облегчая мне задачу.
— Это потому, что я заклеил клейкой лентой твои прекрасные губы?
Я стараюсь не щуриться и прямо смотреть на него так, как мне хочется. Как, черт побери, кому-то удается скрывать свою истинную сущность годами, и вдруг заявить о себе, как о психически невменяемом придурке. Действительно ли он такой хороший актер, или это я просто такая наивная? Искренне надеюсь, что не последнее.
Кэли рассказала мне много способов и трюков, как отшить своего бывшего, возможно, немного преувеличено, насколько я могла судить. Но если я и усвоила что-то из ее слов, так это то, что сначала следует заставить мужчину поверить в твою слабость, а затем раздавить его. Она рассказывала, что это каждый раз срабатывает. Если бы мне когда-нибудь пришлось поверить ей и воспользоваться ее словами, чтобы спасти свою жизнь, то сейчас самое подходящее время.
— Как ты мог сделать это со мной? — говорю я, пытаясь заплакать. — Разве ты не знаешь, как сильно я тебя люблю? Разве у тебя была необходимость делать это со мной?
— Не думаю, что ты бы охотно пошла, малышка, — говорит он, лаская тыльной стороной ладони мою горячую щеку.
— Я чувствую, что больше не знаю тебя, Лэндон. В один день мы строим планы относительно свадьбы, а на следующий ты используешь меня в качестве приманки, чтобы сорвать как можно больше денег. Как ты мог? — спрашиваю я, глядя ему прямо в глаза, ища правду и одновременно понимая, что он никогда ее мне не выдаст.
— Я хотел заработать немного денег на кольцо, которое тебе пообещал. Хотел устроить для тебя свадьбу, о которой ты всегда мечтала. Разве это так неправильно, хотеть дать своей девушке все? — на долю секунды я ему верю. На секунду я почти забываю, сколько раз Кэли говорила мне никому не доверять. Я думала, что Лэндон — исключение. Но на самом деле, нет. Он такой же мерзавец, как и все бывшие бойфренды Кэли. Все они чего-то хотят. Я просто знаю, что где-то там есть «золотая жила», а Кэли знает, где именно она находится. То, что мы так долго связаны с ней и ее семьей, способствует тому, что я становлюсь приманкой так же, как и она была всю свою жизнь. Приманка. И по какой-то причине люди думают, что я смогу привести их к отцу Кэли и всему, что у него есть, а это очень важно. На самом деле, я не смогу этого сделать. Не понимаю. Я ничего не знаю, и не хочу знать. Кэли много раз говорила мне, что знать опасно. Я слушала. И соглашалась. Тем более, что никогда этого не просила.
Я выдавливаю из себя улыбку, как будто верю его последним словам, прижимаю голову к его груди и бормочу:
— Не знаю, что и сказать.
— Тебе не надо ничего говорить. Все, что тебе нужно сделать, это помочь мне, и мы сможем вместе распоряжаться деньгами. Мы убежим и начнем новую жизнь, ни в чем не нуждаясь. Мы можем это сделать? Поможешь мне?
— Я помогу тебе, — шепчу я.
Он опускает голову и прижимается губами к моей голове. Я сильнее закрываю глаза, немного сгибаю колени и подпрыгиваю так сильно, как только могу, разбивая своей макушкой его челюсть. Боль — это ничто по сравнению с адреналином и высвобождением эндорфинов, которые заставили меня почувствовать себя хорошо. Я ударяю коленом по яйцам Лэндона и изо всех сил плечом в грудную клетку, отчего он падает на колени. И, наконец, наношу еще один хороший удар, отлично помня, что Танго и Джегз сделали с Лэндоном несколько недель назад. Мне известно, что он выздоравливает от пулевых ранений в ноге и плече, так что не знаю, как у него хватило сил вести автомобиль и продолжать эту погоню, но это не важно. Я снова бью его, и он бледнеет, вероятно, от боли. Мне хочется снова ударить, и я пинаю его ногой. Кровь капает у него изо рта, он свернулся в позе эмбриона на грунтовой дороге. Учитывая, что мои руки все еще в наручниках, я не могу взять его машину, поэтому просто бегу. Я буду бежать, пока у меня хватит сил. Буду бежать, пока не умру, потому что тогда, по крайней мере, я буду знать, что умерла, пытаясь спастись.
Бежать без рук трудно, я даже не хочу представлять, что мне, возможно, снова придется бороться. Сегодня воздух густой, солнце палит беспощаднее, чем при нормальной влажности. Кожа буквально горит, и мне срочно нужна вода. Еще хуже то, что эта дорога мертва, нет ни единого автомобиля или человека в поле зрения, хотя впереди я вижу знак, поэтому молюсь, чтобы это было предупреждение о ближайшем съезде или автозаправочной станции.
Когда я подбегаю к нему, то, как и предполагала, я вижу знак, что ближайшая зона отдыха в тридцати километрах отсюда. Мне не пройти еще тридцать километров, а даже если и смогла бы, уже стемнеет, и я буду съедена проклятым койотом или еще каким-то животным. Страх все еще скручивает мои внутренности, хотя адреналин заставляет бежать так быстро, чтобы успеть создать как можно большее расстояние между мной и Лэндоном. У него автомобиль, а у меня нет, и он может достаточно быстро завершить эту неравноценную погоню, когда снова встанет на ноги.
