Предложение «поговорить о странностях любви» она попыталась оставить незамеченным. Но Слава не сдавался.
— Лена, так что вы думаете по этому поводу?
— Да ничего не думаю, — отмахнулась та.
— Ну-у, такая красивая женщина — и ничего не думает о любви? Так не бывает.
— Послушайте, Вячеслав Алексеевич, — начала вдруг раздражаться Лена, — если вам так интересна эта тема, то, пожалуйста, развивайте… Вы же видите, я готова слушать. А вот вытягивать из меня ничего не надо!
Когда они вышли за ворота кладбища, солнце уже скрылось за городскими постройками, но, посылая оттуда свое розовое золото, торопилось дополыхать-догреть, торопилось отдать свое тепло, заботу и любовь тем, кому не хватило этого днем. Отдать тем, чью «дремлющую любовь» оно не успело разбудить и кто остался глух к свету и добру, посылаемым свыше.
— Вы так и будете меня все время звать Вячеславом Алексеевичем? — спросил Сорокин Лену, когда они прощались у ее дома.
— Признаться, я с самого начала зову вас про себя Славиком, как Денисов, — засмеялась она.
— Ну-у, Славик — это как-то несерьезно. Просто Слава. Хорошо?
— Хорошо, — весело кивнула головой Лена.
— А на «ты» мы перейдем? — спросил Сорокин, обнимая ее и заглядывая в глаза.
— Не знаю, — мягко освобождаясь от объятий, ответила Лена, — время покажет.
— Я позвоню завтра. Да?
Слава не обиделся на то, что Лена выскользнула из его рук. Ее это обрадовало, а то она уже готова была пожалеть, что поторопилась освободиться от его объятий. Он ведь мог подумать, что они ей неприятны. А это было не так.
Вячеслав Алексеевич, Слава, был не просто приятен ей — он был ей слишком приятен. Ей хотелось вдыхать его запах, слышать его голос, ощущать рядом его плечо. Возможно, это был наконец ее мужчина. Как Олег. Как Буланкин. Судьба отняла одного, не дала другого… Но не может же она оставить Лену совсем без никого.
Лена размышляла об этом всю ночь, прихватив и кусочек утра. И все равно не хватило времени, чтобы все как следует обдумать-осознать. Она вспоминала, что ей не было со Славиком легко и просто. И вместе с тем чувствовала, что он ее необыкновенно притягивает.
Она рассуждала: да, именно таким ей хотелось видеть своего мужчину — умным, снисходительно-великодушным, спокойным и уверенным в себе.
Она вспоминала: он похож на Буланкина — и это хорошо.
Она переживала: вдруг ошибается?
Она боялась: может, она Славе и не понравилась вовсе? Хотя было совершенно ясно, что понравилась. Очень понравилась. И все равно не засыпалось — не спалось. Никак не спалось.
А Сорокин спал очень даже хорошо. Крепко и спокойно. Потому что перед сном твердо все решил. И нечего тянуть. Завтра же он обо всем ей скажет.
Правда, на следующий день ничего такого Слава Лене не сказал. И позже — тоже не сказал.
Денисов был вроде бы и рад, что У Лены начало что-то складываться с Сорокиным. Но было видно, что он как будто бы сомневается. При встрече с Леной он пытливо заглядывал ей в глаза:
— Леночка, я надеюсь, у вас со Славиком все хорошо? Лена пожимала плечами.
— Не знаю. Нормально. Вчера были в театре. Ольгунчик, несмотря на то что Славик ей активно не нравился, возмущалась, что события развиваются так медленно: театр, прогулки — и все. .
— Ленка, ну вы хоть целуетесь?
— Один раз целовались. Так получилось.
— Один раз! Обалдеть можно! Вам что — по пятнадцать лет? А вдруг он вообще импотент? Зачем тогда время на него тратить?
— Да нет, не думаю. Просто как-то… Ну негде, понимаешь. Ты же знаешь, что он тоже с мамой живет. Вот моя на дачу уедет, тогда, может, в гости его приглашу.
— Нет, ну он что, не может ничего придумать? — удивлялась Ольгунчик. Ей страшно хотелось интимных подробностей. А их все не было и не было.
Слава исправно звонил Лене каждый день. Раза два в неделю они встречались. Лена подробно рассказывала о работе, о своих мыслях, иногда читала стихи. О своей работе Слава по-прежнему ничего толком не рассказывал: что-то коммерческое. А вот порассуждать-пофилософствовать любил. Лена слушала внимательно, пытаясь запомнить слова классиков, которыми Сорокин любил подтверждать свои мысли. Но потом она быстро все забывала. И расстраивалась по этому поводу. Правда, успокаивала себя: ум и память ведь не одно и то же. Ну не может она так легко цитировать Чехова, Толстого или Пушкина! Но это вовсе не значит, что она ничего не знает. Очень даже знает. А главное, и понимать, и чувствовать ей было дано не меньше, чем Славе, а скорее гораздо больше. Она была в этом почему-то абсолютно уверена. И была, заметим, права.
Весна звала Лену не только на набережную: еще больше ее тянуло в лес. Тем более что незакончившаяся весна уже вовсю пахла неначавшимся летом.
Совершенно спятившее по неизвестной причине солнце, потеряв всякое чувство времени, меры и степени, палило так неутомимо и так страстно, что все под ним (люди, собаки и кошки, земля, деревья и трава) тоже слегка обалдело и совершенно терялось, не понимая, как себя вести.
Людям было пока еще неловко и непривычно обнажать свои бледные тела, и они ежеутренне маялись вопросом: что надеть?
Дворовые собаки, разморенные, валялись на каждом шагу, мешая пройти.
Кошки лениво бродили, покачиваясь, и вопросительно таращили свои желто-шальные, как одуванчики, глаза. А одуванчики, кстати, уже отцветали, потому что — всему свое время, которое, как оказалось, определяется вовсе не календарем.
Земля, прогревшись, дала волю буйной траве, которая умудрилась в считанные дни вымахать во всех дворах и закоулках чуть ли не по пояс, а теперь упорно пробивала ненадежный асфальт городских тротуаров.
Каждое утро по пути на работу Лена, вглядываясь в густую, уже почти темно-зеленую листву, с беспокойством отмечала, что воинственно наступающая жара успела бесследно смести трогательную наивность-неуверенность весны с ее девическими тайнами и робкими вопросами. Лене было жалко загубленную девушку-весну. Ей было грустно. Но все равно тянуло на природу. В лес.
Слава откликнулся на предложение с охотой. И сказал, что нет ничего лучше леса, когда он уже зелен, прогрет и цветист. Правда, комары помучат, это уж точно. Поэтому позаботьтесь, Леночка. А уж обо всем остальном позаботится он, Слава.
Машины у Славы не было. К глубокому сожалению Лены. И они поехали в лес на автобусе — на автобусе, который был, конечно же, переполнен, в котором толкались, беззлобно переругивались и громко обсуждались глобальные проблемы современности (основной среди которых просматривалось текущее безденежье).
Лене со Славой удалось занять уголок на задней площадке, и им было относительно удобно. Неудобным, по мнению Лены, было только то, что Славу к ней слишком уж прижали. И она, смущаясь, все пыталась как-нибудь отклониться-отдалиться, увеличив между ними несуществующее расстояние. Но у нее ничего не получалось.
