Фрэнк на мгновение задумывается.
— Ладно, я возьму немного на оплату обучения Райана.
Я перебираюсь на край дивана поближе к креслу Фрэнка.
— И купи Райану работающую машину. Машину, которую он действительно хочет, а не дешевый или подержанный автомобиль.
Фрэнк улыбается и похлопывает меня по руке.
— Хорошо, Джейд, я куплю ему машину.
— Только нельзя рассказывать Райану, что деньги от меня. Придумай что-нибудь. Скажи, что умер твой дядюшка, с которым ты давно потерял связь, и оставил тебе пять миллионов долларов.
— Джейд, я не приму от тебя пять миллионов долларов.
— Нет, примешь. Это ерунда, ведь у меня останется еще сорок пять миллионов.
— Ты же знаешь, что я никогда не потрачу столько денег.
— Тогда после твоей смерти — а я не позволю тебе умереть, пока тебе не исполнится хотя бы сто десять лет — пусть все, что останется, перейдет Райану. Или отдай часть денег ему прямо сейчас. Они твои. Распоряжайся ими так, как пожелаешь. — Я скрещиваю руки на груди и пристально смотрю на него. — Ты возьмешь эти деньги, Фрэнк. Отказ я не приму.
Фрэнк качает головой.
— Ты очень упрямая. И всегда такой была.
Я продолжаю пристально на него смотреть.
— Что насчет миллиона? Этого более чем достаточно.
— Неа, ты берешь пять.
Еще какое-то время мы спорим, но, в конце концов, Фрэнк сдается и соглашается взять деньги.
Теперь, когда я уладила этот вопрос, переключаюсь на следующий: встреча, решающая судьбу Гаррета. Результат я уже знаю, и сейчас просто хочу покончить с этим, чтобы попытаться жить дальше.
Проходит понедельник, но о том, как все прошло, не слышно ни слова. Я, в общем-то, этого и не ждала. Собрание состоялось вечером, а мистер Кенсингтон говорил, что затем пройдет голосование, результаты которого будут обсуждаться небольшой группой на более высоком уровне. Это произойдет не раньше вторника. Затем Гаррет и его отец будут приглашены на закрытое совещание, где им сообщат окончательное решение, после чего оно будет оглашено всей организации.
Если они решат осуществить свой план, Гаррету придется провести остаток недели, изучая то, что его ждет впереди. Его начнут обучать основам политики, например, что можно, а чего нельзя говорить на публике, как ему следует одеваться и с кем встречаться. Ему не позволят никому звонить, но даже если и позволят, члены организации считают, что Гаррет расстался со мной несколько месяцев назад. Значит, он все равно не сможет со мной связаться, именно поэтому мы и простились тогда в лесу.
Весь вторник я жду решения организации. По плану Пирс должен сообщить мне решение по телефону, но он не сказал, когда именно позвонит. Он также уточнил, что если ему не удастся мне позвонить, он отправит сообщение на мою электронную почту или на мобильник. Однако я так ничего и не получила.
Несмотря на то, что я вся на взводе, я стараюсь не подавать виду перед Фрэнком и Райаном, ведь они не в курсе происходящего. В то время как я нахожусь практически на грани нервного срыва, Фрэнк, наоборот, кажется более умиротворенным, чем когда-либо. Ему всегда приходилось беспокоиться о деньгах, а теперь эта проблема отпала.
Я так рада, что в состоянии сделать это для него. Теперь Фрэнк может отдыхать, заботиться о своем здоровье и не беспокоиться о поиске подработки. Райан же может уволиться и сосредоточиться на учебе. Фрэнк не будет рассказывать Райану о деньгах до тех пор, пока они не окажутся на его счете. А это произойдет, как только я выясню, как получить доступ к своему трастовому фонду.
Около одиннадцати вечера я ложусь спать, понимая, что сегодня не получу никаких известий от отца Гаррета. Вероятно, произошла какая-то заминка. Либо мистер Кенсингтон не хочет сообщать мне плохие новости. Лучше бы он уже просто позвонил и покончил с этим.
Я не могу уснуть. Я то ворочаюсь с боку на бок, то смотрю на часы, и так каждые две минуты.
Затем в двенадцать часов четырнадцать минут звонит телефон. Номер мне неизвестен, но я все равно отвечаю:
— Алло?
— Джейд, это я.
Мое сердце замирает, когда я слышу голос Гаррета. Почему мне звонит он? Мне должен был позвонить его отец, но не он. Что все это значит? В его голосе нет ни радости, ни волнения. На самом деле в его голосе нет ничего, кроме усталости.
— Гаррет? — Я сбрасываю с себя одеяло и встаю. — Это точно ты?
— Да, это я.
— Значит, тебе позволили позвонить мне? Почему? Это что последний звонок, чтобы попрощаться?
Гаррет молчит, а у меня в животе появляется неприятное чувство, и я падаю обратно на кровать. Я не готова к этому прощанию. Я не могу сделать это снова. Я думала, что наше прощание в лесу было последним, а теперь Гаррет звонит мне, чтобы сказать последнее «прощай»? Почему он так поступает со мной? Я даже не знаю, что ему сказать. В конце концов я снова слышу голос Гаррета:
— Я не собираюсь прощаться. И это не последний наш разговор.
— О чем ты говоришь? Что это значит?
— Они меня отпустили.
— Не шути так, Гаррет. Клянусь, я… я не знаю, что с тобой сделаю, но что-то очень плохое, за такие дурацкие шутки.
— Я серьезно. План не был одобрен. Они не набрали для него достаточного количества голосов. — Теперь у Гаррета счастливый голос. Почему, черт возьми, он говорил по-другому в начале нашего разговора? У меня тут случился чертов приступ паники!
— Подожди. Значит, все позади?
— Все позади.
— Но как? Что…
— Как ты долетела до Де-Мойна?
Внезапная смена темы — это знак того, что Гаррет не может обсуждать случившееся по телефону. Нас может кто-то подслушивать. Не знаю, кто и почему, но в безумном мире Гаррета такая вероятность есть всегда.
Мне же так трудно сохранять спокойствие и вести себя как ни в чем не бывало в то время, как мне лишь хочется скакать и говорить ему, как я счастлива. Какое облегчение я чувствую! Как хочу снова увидеть его, и как можно скорее. Я немного успокаиваюсь и пытаюсь совладать с волнением.
— Я долетела нормально.
— Хорошо.
Гаррет замолкает.
Все это так странно. Я не знаю, что мне можно говорить, а что нет. И мне непонятно, зачем Гаррет вообще звонит, если кто-то из организации прослушивает наш разговор? Они что, теперь разрешают нам встречаться? Но в этом нет никакого смысла. Даже если Гаррет не является их кандидатом в президенты, он все равно остается членом организации. Он был рожден в ней. У него нет выбора. Или мистеру Кенсингтону удалось вытащить Гаррета оттуда?
Мне нужно, чтобы Гаррет дал мне какую-то зацепку, что-нибудь, что намекнет на то, что происходит.
— Так ты поедешь в Калифорнию? — спрашиваю я.
— Примерно через неделю. Сначала мне нужно уладить кое-какие дела.
По его тону я чувствую, что не должна спрашивать, что это за дела, поэтому я и не спрашиваю. Но сам факт, что он едет в Калифорнию, кажется мне хорошим знаком.
— И ты, хм, останешься там на какое-то время? В Калифорнии?
— Ага. — Его тон смягчается, и, кажется, становится еще счастливее. — Я проведу там все лето.
Еще один хороший знак.
— А затем ты вернешься в Мурхерст?
— Нет. Я решил в следующем году пойти в другой колледж. Пока не знаю, в какой именно. Но я могу рассматривать варианты и выбирать любой, какой захочу.
Гаррет делает небольшое ударение на словах «варианты» и «выбирать», что, как я понимаю, означает, что он больше не является частью организации. А если и является, то они смягчили правила и позволили ему самому делать выбор, чего никогда не позволялось делать его отцу.
— Ладно, что ж, когда определишься со своими планами, просто дай мне знать.
— Обязательно. Слушай, я не могу сейчас долго разговаривать, и в ближайшие пару дней будет небольшой дурдом, так что, скорее всего, я не смогу тебе позвонить до пятницы.
— Ладно, — соглашаюсь я, хотя мне кажется странным, что он в течение двух дней не сможет найти время, чтобы поговорить со мной. — Ты купил себе новый телефон? Я не узнала номер.
